Чандлер Бейкер - Черный список

– Ты знаешь, как я люблю вычеркивать, – сказала Слоун, просмотрев строчку на экране, которую пыталась прочитать уже в третий раз. Она напрочь забыла о заявке дочери. – Спасибо.

Наступила короткая тишина, и этого хватило, чтобы оба вспомнили, о чем спорили вчера вечером. Чем дольше они были женаты, тем легче было поставить «паузу» во время каких-нибудь разногласий и потом вспомнить о них позже, желательно до того как Слоун должна была непременно лечь спать. Но вот опять! Словно легкий ушиб, о котором можно было вспомнить лишь то, как она его заполучила…

– Как там она? – спросила Слоун, а Дерек почти тут же ответил:

– Замечательно. Я наблюдал за ней с тех пор, как она вернулась домой.

Спор разгорелся как раз по поводу Эбигейл. И так постоянно, особенно в последние дни. В голове у Слоун звучали слова Дерека о том, что это вовсе не спор, не какая-то стычка, а просто разногласие. Все прекрасно, но Слоун любила гиперболы и, когда дело доходило до ее дочери, чувствовала, что наделена особым правом…

А началось все несколько месяцев назад. Эбигейл вдруг сделалась угрюмой. Перестала играть со своими куклами. Слоун как-то попросила ее почистить их, а в ответ дочь завопила – здесь Слоун немного перефразировала, – что все были бы счастливы, если она умрет…

Дерек думал, что Слоун отрегировала слишком резко. Он преподавал английский язык в седьмом классе, а это, если хотите, означало, что, как специалист по раннему развитию ребенка, он обладал в этой области определенной монополией. Но Слоун была монополисткой по Эбигейл. Она отвела ее к психологу, который заверил, что фаза «смерти и умирания» – совершенно нормальная часть развития ребенка.

– Говорю же тебе, Слоун, она совершенно нормальная, – повторял Дерек по дороге домой, словно у него за плечами имелась докторская степень по психологии.

Но потом, через несколько дней, Слоун увидела на экране телефона Эбигейл кое-какие сообщения. Шлюха. Сука . И всё в таком духе. Каждое слово ощущалось подобно пуле в груди. Никто не говорил ей об этом до тех пор, пока она сама не стала матерью. О том, что ваш встроенный иммунитет к таким вещам, как публичное оскорбление и конкурсы популярности, внезапно пропадал, когда кто-то нацеливался на вашего ребенка.

Она трясла телефоном Эбигейл перед лицом мужа и кричала:

– Нет, это нормально?! Разве это нормально, Дерек?..

Конечно, Дерек считал это ненормальным. Он знал имена всех одноклассников Эбигейл и приносил пончики для ее классных руководителей. Когда Дерек прочитал сообщения, то повел себя очень по-отцовски. Он и в самом деле сильно изменился.

В связи со случившимся Слоун хотела предъявить иск школьной администрации. Чтобы заставить их принять меры. И обеспечить надлежащую защиту. И грозила судом, если они не отнесутся к ней серьезно. Но местный школьный округ являлся заодно и работодателем Дерека. А значит, муж хотел, чтобы она «играла по правилам». Он использовал именно такие слова.

На собрании они выступили единым фронтом, и Слоун позволила Дереку высказать свою точку зрения, как он ее и попросил. На самом деле, даже настоял. Это было не очень хорошо.

По телефону она расслышала, как он царапает свой подбородок. После паузы она продолжила печатать – иначе было нельзя.

– Слоун, мне очень жаль…

Услышав негромкий стук в дверь, она крутанулась в кресле. В проеме стояла Арди. Черный блейзер и брюки выглядели более измятыми, чем обычно.

– Дерек, прости, но мне нужно идти. – Слоун услышала, как он вздохнул, и тут же почувствовала себя виноватой. – Люблю тебя.

– Ты сильно перерабатываешь, милая, – проговорил он, прежде чем повесить трубку, и Слоун знала, что он действительно переживает. Дерек даже часто отбирал у нее ноутбук после одиннадцати вечера, потому что прочитал где-то, что рассеянный синий свет крайне вреден для сна.

Слоун переложила телефон к другому краю клавиатуры.

– Давно там стоишь?

Арди вошла и оперлась руками о спинку кресла Слоун.

– Достаточно долго, чтобы понять, что тебе пора домой. – Она протянула ей коричневую папку-гармошку. – Здесь жалобы в связи с неправильным налогообложением по заводской площадке в Уэйко. Прости, что подкинула тебе новую работенку. Но если это как-то тебя взбодрит, то сама я даже не приступала к анализу налоговых моделей при приобретении абонентских ящиков.

Слоун швырнула папку на стол. Бабах . Ей вот уже как пару недель хотелось поговорить с Арди. С тех пор как стало ясно, что крошечная тайна, которую она бережно хранила и не сообщала подруге, потихоньку превращается в долгосрочную проблему. Хотя, впрочем, сегодняшний день явно не располагал к тому, чтобы все усложнять. Конечно, со стороны это походило на оправдание, но если разобраться, то все же нет. Скорее на стратегию…

– Слышала, что отдел продаж взял выходной – из-за кончины Бэнкоула… Представляешь? – проговорила Слоун.

Арди округлила глаза.

– Послушай, ты не должна все так принимать всерьез. Эмоции тех, кому еще нет тридцати, можно понять. – Она прижала ладони одну к другой, словно во время медитации. – Естественно, они не умеют одновременно и работать и что-то чувствовать. Не суди их строго, ладно?

Одной из лучших черт Арди было то, что она умела вовремя превратиться в зануду. Слоун была твердо убеждена, что женщины не могут стать настоящими подругами, если не обсуждают вместе какие-нибудь пакости. Что-то вроде кровавого пакта, только без привлечения холодного оружия.

– Я… ну, в общем, прости. – Слоун приложила ладонь к сердцу, обиженно надула губы и нахмурилась. По крайней мере она надеялась, что у нее так и получилось. Слоун совсем недавно начала ботокс-процедуры – все-таки ей слегка перевалило за сорок! – и не была абсолютно уверена, что ее лицо выглядит так же, как и раньше. – Будь они поумнее, то попытались хотя бы выяснить, кто станет следующим генеральным директором.

– Будь они поумнее, они озаботились бы состоянием своих фондовых опционов!

– Думаешь, назначат генерального со стороны? – спросила Слоун.

– Я знаю не больше твоего. Вообще, назначение какого-нибудь новичка – дело непростое и потребует времени. Так или иначе. – Арди вздохнула. – Если я не успеваю забрать Майкла из детского сада, то с меня взимают по доллару за каждую минуту опоздания. Это значит, что мне уже пора… – Она посмотрела на часы. – Уже и так натекло… хрен знает сколько долларов.

– А я-то думала, что ты уже научилась считать. Зря, что ли, тебе здесь столько платят?

– Ох, не говори! Но я назвала тебе довольно точную сумму, поверь!

Их разговор вдруг резко прервался.

В дверном проеме стояла Кэтрин со свитером, перекинутым через руку. Она посмотрела куда-то в пространство между Арди и Слоун.