Павел Воронин - Триггер. Как далеко ты можешь зайти?

— И что же мне делать? — растерялась она. — Это все же… важная часть отношений, верно? Какое-то… ну… проявление близости. Разве не так?

Он покачал головой.

— Не так. Вы заполняете сексом пустоту внутри. Отсутствие какой-то другой близости. Настоящей.

Он наклонился к ней, смотрел прямо в глаза.

— Чьей близости вам действительно не хватало?

Ксения молчала.

— Какие отношения были у вас с матерью?

— А при чем здесь моя мать? — сказала она, глядя в сторону.

— Это простой вопрос. Она вас любила?

— Не знаю… — Она пожала плечами. — Нет, наверное. Не понимаю, зачем вы заставляете меня в этом копаться.

— А отец?

— Я его не помню. Мать про него ничего не рассказывала. Мы с ней вдвоем жили. Точнее — каждая сама по себе.

— И вам не хватало ее любви, — кивнул он, получив решение задачи. — Вы очень этого хотели. Старались сделать все возможное, чтобы она обратила на вас внимание, похвалила. Обняла или хотя бы по голове погладила…

Ксения кивнула. Она с трудом сдерживала слезы. Все было так, как он говорил. Каждое слово!

— Она ни разу этого не сделала, — с трудом произнесла она. — Понимаете, ни разу! Я все время старалась не быть для нее пустым местом, а она…

Перед ее мысленным взором ясно встала картина из детства. Она, девочка лет десяти, семенит за матерью, стараясь ее догнать. А мать говорит, не оборачиваясь:

— Я себе во всем отказываю, пашу, как проклятая, лишь бы тебя в люди вывести. Свою жизнь загубила — ради чего? Чтобы у тебя четверки в четверти были?

— Так только по физре же… — пыталась оправдаться дочь.

— Сегодня четверка по физре, завтра тройка по русскому, а потом из школы вышибут, будешь на панели стоять!

Ксения — взрослая женщина, сидевшая перед психологом — вернулась в настоящий день. Заговорила:

— Я получила разряд по легкой атлетике, научилась играть на пианино, и в дневнике у меня были одни пятерки. Но это ничего не меняло. Моя мать меня не любила. Я ей была не нужна.

— А кого любила? — спросил Артем. — У нее был кто-нибудь?

И опять это было в точку…

— К ней несколько лет ходил дядя Юра, — сказала. — Мама думала, что у них что-то получится. Но… потом он ушел. И она начала пить. Сначала пила понемногу — рюмку, другую. Потом — бутылку…

Артем кивнул:

— Она переложила на вас вину за собственную неудачу. По сути, она винила вас в том, что к вам не прилагался хороший отец. Вы чувствовали, что ей было бы проще без вас. Что вы для нее обуза. Отсюда — ваш перфекционизм. Вы и сейчас пытаетесь быть лучшей во всем. Вы боитесь, что вас не будут любить. Боитесь стать ненужной. И выбрали для этого самый простой и понятный способ.

Ксения тихо плакала, опустив голову. Все было именно так…

— Мне исполнилось семнадцать, и я уже работала уборщицей в автосервисе, — рассказывала она. — Надо же было как-то жить… И под Новый год она напилась где-то в гостях. Я ее четыре часа искала. Чуть пальцы не отморозила. А потом в милицию сообщили, что у помойки замерзшая бомжиха лежит. Достойно прожитая жизнь…

И тут Артем каким-то другим тоном, похожим на тон следователя, произнес:

— Ну ладно, мать была алкашкой. Но вы-то вроде не бухаете.

Ксения в удивлении подняла голову:

— Я?

— На себя посмотрите, — продолжал психолог. — Правильная до тошноты. Так с какого хрена вы решили, что ребенок будет вам мешать — так же, как вы мешали матери?

— Я ничего не решала… — пролепетала она.

— Решили! — отрезал он. — Иначе, с вашими темпами половой жизни, у вас бы давно уже семеро по лавкам сидели. Так, скажите: в доме есть какие-то вещи, напоминающие о вашей матери?

Ксения покачала головой:

— Нет. Квартиру, в которой мы жили, я продала. На эти деньги начала бизнес. Я даже на могиле ее не была. Да я и не найду ее. Не хочу иметь ничего общего с этой пьяной полубезумной бомжихой, которая замерзла на помойке.

Артем встал. Он услышал все, что хотел узнать, и сказал все, что было нужно ей сказать. Настало время действовать.

— Пошли! — скомандовал он и направился к двери. Ксения удивилась, но пошла за ним.

…Они быстро шли по улице. Проходя мимо магазина, Артем попросил Ксению подождать, сам зашел внутрь. Вышел с бутылкой пива в руках. Тут удивление Ксении возросло до предела, и она попыталась спросить:

— А куда мы…

Но он пошел еще быстрее, и она не договорила.

Дойдя до ближайшего подземного перехода, психолог заглянул в него. Там на расстеленных пакетах спала пожилая бомжиха. Артем подошел, потряс ее за плечо. Бомжиха проснулась и сразу забормотала:

— Все, ухожу, уже ухожу…

Тут она открыла глаза, взглянула на Артема и воскликнула:

— Так ты же не мент!

— Ни в коем случае, — заявил он. — Я благодетель.

И сунул ей в ладонь пятисотрублевую купюру. Та посмотрела на него в крайнем удивлении. Спросила:

— А делать-то что?

— Молчать и слушать, — объяснил Артем. А затем, повернувшись к Ксении, скомандовал: — Скажите ей все, что сказали бы матери.

— Я?! Ей?!

— Да. Вы, ей, прямо сейчас. Скажите, иначе вы никогда от этого не освободитесь. Давайте, она ждет!

— Да что я ей скажу?

— Подумайте. То, что вы столько лет мечтаете ей сказать.

Ксения молчала в нерешительности, и тут бомжиха решила заявить о себе:

— Молодежь, я старая больная женщина. И так плохо, а тут…

Артем тут же протянул ей бутылку пива. Женщина с готовностью открыла, начала пить. Артем снова повернулся к Ксении:

— Говорите! Давайте! Первое, что придет в голову.

Ксения со страхом посмотрела на него, потом повернулась к бомжихе.

— Я… я тебя… я тебя ненавижу… — запинаясь, выговорила она.

Артем решительно покачал головой:

— Нет! Это не то.

Да, это и правда было не то. Ксения глубоко вздохнула, сказала:

— На самом деле… я давно тебя простила.

— Правда?

Это спросил он, Артем. Но прозвучало это так, словно в разговор вступила ее умершая мать.

— Я тебя столько лет ненавидела, я с тобой ненавидела весь мир, — сказала дочь.

— Очень красиво сформулировали, — произнес психолог. — На пятерку. Отличница! И опять не то. Правильно ваша мама говорила, ничего не можете нормально сделать.

— Да почему не могу?

— Потому что не стараетесь! Надо стараться!

Ксения уже дрожала от возмущения:

— Я стараюсь!

— Лучше старайтесь! Посмотрите на нее. Это ваша мать. Да, не похожа. А разве та женщина, которую вы видели в детстве, была похожа на алкоголичку, замерзшую на помойке? Похожа или нет?

— Нет…

— Вот она. Пьяная, злая, жалкая. Смотрит на вас. Она ждет, что ей скажет нелюбимый нежеланный ребенок.

Ксения внимательно посмотрела на бомжиху… и вдруг подошла и села рядом с ней. Женщина с неприязнью отодвинулась — так, будто Ксения выглядела грязной и оборванной, а не она сама. Сидя рядом с ней, глядя прямо перед собой, Ксения заговорила: