Андреас Грубер - Смертельный хоровод [litres]

Как всегда, на нем были блестящие лакированные ботинки и черный дизайнерский костюм с галстуком. Лысина блестела, а черные бакенбарды до подбородка выбриты в ровную тонкую линию.

На Сабине тоже был элегантный костюм. Все-таки сегодня последнее слушание перед комиссией, которая занималась расследованием стрельбы в бассейне. А также третий день судебного заседания в заново поднятом деле Хардковски.

В отличие от Сабины Снейдер выздоровел не полностью: его рука все еще висела на повязке. «Как театрально!» Все-таки с тех событий в бассейне «Аквамарин» прошло уже два месяца.

Снейдер спустился по ступеням и встал рядом с ней.

– Как все прошло? – спросила она.

– Отлично. Франк Айзнер во всем признался. Таким образом, смерть семьи Хардковски и все актуальные убийства полностью раскрыты, – сообщил он ей. – Три коллеги из службы ведомственного надзора, прокурор, судья и майор из тюрьмы Бютцов, которые были причастны к делу, отстранены от службы, против них выдвинуты обвинения. Судебный психолог, который проводил психологическую экспертизу и уже на пенсии, тоже с ними повязан. Все они находились в так называемом списке пожертвований Айзнера. Только отец помогал ему из преданности и ненависти к Харди. Таким образом, крысиное гнездо разорено, но после судебного процесса делу наверняка снова присвоят гриф конфиденциальности, чтобы избежать скандала в СМИ. Сомневаюсь, что хоть какая-то информация станет известна общественности.

– И каждый участник будет молчать в собственных интересах. – Сабина кивнула. Так и случится. Снейдер был прав, жизнь – это серая зона. И она уже смирилась с этим, хотя ей и не нравилось то, что она мельком увидела за кулисами.

Сабина подробно изучила документы следственного дела. Дитриху Хессу ввели в его загородном доме то же парализующее вещество, что и Сабине в доме Франка Айзнера, – но она выжила.

Коллеги из криминалистического отдела проанализировали следы пороха на одежде Рорбека. Как на одежде, так и на его коже были обнаружены остатки порохового заряда. Баллистики проанализировали пулевой канал и подтвердили, что пуля отскочила от металлического предмета, и таким образом Рорбек сам застрелил своего сына.

Однако кое-что выяснить уже не удастся: Тимбольдт ли усыпил снотворным свою жену и усадил ее в машину? Но Сабина была уверена, что именно так все и произошло. А вот Анна Хагена и Геральд Рорбек действительно покончили жизнь самоубийством без постороннего вмешательства.

Отца Франка Айзнера обвинили в даче ложных показаний двадцать лет назад и покушении на Сабину, а Франка Айзнера – в убийстве семьи Харди, Катарины Хагены, Дианы и Дитриха Хесс, а также в покушении на Кржистофа и Сабину. Таким образом, пожизненный срок в Бютцове был ему обеспечен.

– А что будет с Харди? – спросила Сабина.

Снейдер посмотрел вниз по улице.

– Он был бы важным свидетелем по делу, но его поиски прекращены. Они все равно его не нашли бы. Он работал в отделе БКА по борьбе с наркотиками, а в тюрьме научился еще паре хитростей. – Снейдер сунул руку в нагрудный карман пиджака и достал открытку, которую без комментариев передал Сабине.

– Из Уругвая? – удивилась она. – Договора с Германией о взаимной выдаче преступников нет, – заметила она, рассматривая морское побережье Монтевидео. Текст на обратной стороне состоял из одного лишь предложения:

«Купили асьенду и открыли школу для глухих, где Нора преподает язык жестов».

Сообщение было подписано закорючкой, которая походила на «Харди & Нора».

– Значит, я правильно поступила? – неуверенно спросила Сабина.

– Никогда не сомневайтесь в своих решениях, – сказал Снейдер.

В груди у нее растворился комок, который давил уже несколько недель и становился все больше. Впервые с той ночи в бассейне «Аквамарин» она могла свободно дышать. Даже если Харди не был невинной овечкой, возможно, в ту ночь она все же сделала что-то хорошее.

– Кстати, я узнал, что прокуратура сняла обвинение с трех водителей грузовиков, потому что Рорбек не случайно выехал на трассу против движения, а намеренно выключил фары и хотел покончить с собой в автоаварии.

– Правильное решение. – Сабина кивнула. – А вы что сейчас собираетесь делать?

Снейдер взглянул на наручные часы.

– Зайду в филиал «Гаитала» в центре города. Там молодая мать из Нюрнберга, которая, вероятно, закопала труп дочери в лесу, проводит презентацию своей книги. «Мою дочь похитили», – пренебрежительно сказал он. – Хочу это послушать.

– А, ваше последнее нераскрытое дело, – вспомнила Сабина. – А потом? Приобретете книги? – язвительно спросила она, потому что знала, что Снейдер любит воровать книги в этой книжной сети, которая обанкротила магазин его отца.

– Конечно, а вы как думали? Мне нужен подарок для Кржистофа. Сегодня ему в больнице удалят штифты и пластины из ног.

– Передавайте ему от меня привет. – Сабина познакомилась с жестким поляком со своеобразным чувством юмора в первый день судебного заседания.

– Передам. А потом навещу сына Дианы. Завтра мальчику исполняется шестнадцать, он живет у своей тетки. Он хотел бы больше узнать о своем отце – а о нем можно рассказать кое-что хорошее.

– Кое-что хорошее? О Дитрихе Хессе? – удивилась Сабина.

Снейдер кивнул.

– Вы знаете мой девиз. De mortuis nil nisi bene – о мертвых или хорошо, или ничего.

Как непривычно странно! Она редко видела Снейдера таким миролюбивым. За последние дни должно было что-то произойти, о чем она не знала. Или Снейдер к старости превращается в сентиментального человека?

– Вообще-то я имела в виду, что вы вообще планируете, – уточнила она.

Снейдер посмотрел на нее, и на его лице появилась знаменитая ухмылка.

– Почему вы спрашиваете?

– Дирк ван Нистельрой уже несколько недель официально является новым президентом БКА. Вы знаете, что я с ним не очень лажу, – ответила Сабина. – Для меня сейчас подул холодный ветер.

– Я вам очень сочувствую, – с сарказмом ответил Снейдер.

«Да, именно такой едкий комментарий мне сейчас был нужен».

– После смерти Ломана, Тимбольдта, Рорбека, Хагены и Хесса в БКА не хватает сильных и значительных людей, – продолжила она. – Вы не хотите вернуться на службу?

Снейдер наклонил голову.

– С этим говнюком Дирком ван Нистельроем я лажу не лучше вас. Но все равно он восстановил меня на службе. – Он снял руку с повязки и полез в карман. Поврежденной рукой, которая отчего-то выглядела абсолютно здоровой, он вставил себе в зубы сигарету.

– Уже выздоровели? – заметила Сабина, ничуть не удивившись.

– Вы же знаете, как любезны члены комиссии с коллегами, которые получили ранения на службе. – Снейдер затянулся сигаретой и выпустил облако дыма со сладковатым запахом.