Саманта Даунинг - Моя дорогая жена [litres]

– Это моя дочь, Дженна, – говорю я.

Вместо того, чтобы узнать, сколько ей лет или в каком она классе, Клэр спрашивает у Дженны, хочет ли она быть следователем.

– Очень! – восклицает моя дочь.

– Тогда главное, что ты должна себе уяснить, – это то, что все имеет значение. Даже самые маленькие детали.

Дженна кивает. Ее глаза сияют.

– Я это понимаю. И всегда обращаю внимание на детали, даже самые маленькие.

– Молодец! – Клэр поворачивается ко мне: – Из вашей дочки получится отличный следователь.

– Думаю, что уже получился.

Мы улыбаемся друг другу.

И, развернувшись к нам спиной, Клэр заводит разговор со следующим человеком.

Дженна подпрыгивает на мысках.

– Ты действительно думаешь, что я смогу быть следователем?

– Ты сможешь быть тем, кем захочешь. Тебе все по силам.

Дженна перестает подпрыгивать:

– Па, ты говоришь как коммерсант.

– Извини. Но это правда. И я действительно думаю, что из тебя выйдет прекрасный следователь.

Дженна со вздохом возвращается к своим подружкам. И отмахивается от меня, когда я машу ей на прощание рукой:

– Мне нужно ехать.

Я наблюдаю за тем, с каким восторгом реагируют подружки Дженны на ее рассказ об общении с Клэр. Они гораздо импульсивнее меня.

Я благодарен Клэр за то, что она так старается вселить в детей ощущение безопасности. Она сделала Дженну такой счастливой, какой я никогда ее прежде не видел.

И все-таки Клэр продолжает мне не нравиться. На самом деле теперь, после знакомства с ней, я даже ее ненавижу.

До того, как мне предоставляется возможность изучить нашего нового следователя, это делает Дженна. За ужином мы дружно слушаем историю жизни Клэр Веллингтон – ту, что предлагает Интернет. Родилась Клэр в Чикаго, училась в Нью-Йорке, работала сначала в департаменте полиции Нью-Йорка; потом переехала в сельскую местность, на Средний Запад. Там она стала уже следователем и входила в состав оперативной группы по борьбе с наркотрафиком. Сменив несколько маленьких городков на более крупный, Клэр занялась расследованием убийств. Она входила в группу по делу так называемых «Убийств в Ривер-Парке». Они арестовали убийцу через два месяца после начала следствия.

Клэр стала одним из самых успешных следователей по раскрытию убийств в своем департаменте. Процент раскрываемости у нее на 5 пунктов выше, чем у других детективов. Она и впрямь такая же грозная, какой выглядит.

Не только я с детьми познакомился с ней. Миллисент тоже. Клэр решила снять жилье, потому что жить в отеле – слишком дорого для бюджета полицейского. И она обратилась в агентство недвижимости с просьбой подыскать ей что-нибудь небольшое, простенькое, меблированное на условиях помесячной оплаты. Миллисент не занимается сдачей жилья в аренду, но она находилась в офисе, когда его порог переступила Клэр.

Раннее воскресное утро. Дети еще спят, и мы с Миллисент на кухне одни.

– Что ты думаешь об этой Клэр Веллингтон? – спрашиваю я жену.

– Она очень высокая.

– Она ловкая, – говорю я.

– А мы нет?

Мы обмениваемся улыбками.

Миллисент только что вернулась с пробежки. Она стоит у раковины в своих эластичных лосинах, и я любуюсь видом. Миллисент перехватывает мой взгляд и поднимает бровь.

– Не хочешь снова в постельку? – спрашиваю я.

– Хочешь показать мне, насколько ты ловкий?

– Хочу.

– Но сначала мне нужно в душ.

– Тебе составить компанию?

– Пожалуй.

Мы начинаем в душе и заканчиваем в кровати. Наш секс, скорее, будничный и удобный, чем страстный и бурный. Но это даже не плохо.

Когда Рори встает, мы еще в постели. Я знаю, что это Рори, потому что он не может закрыть дверь, не хлопнув ею. И шаги у него тяжелые, когда он спускается на кухню. Вскоре поднимается и Дженна. Она следует тем же обычным маршрутом – ванная, потом кухня. Но ее поступь мягче и тише.

Миллисент лежит рядом со мной. Голая и теплая.

– Я еще не приготовила кофе, – мурлычет она. – Они, наверное, гадают, куда мы запропастились.

– Ну и пускай, – я не собираюсь вылезать из постели, пока мне это не нужно. Я вытягиваюсь и закрываю глаза.

Слышно, как заработал телевизор. На полную громкость. Похоже, дети рады, что нас внизу нет. Обычно мы не смотрим телевизор по утрам в воскресенье. Так что для Рори и Дженны это нежданное развлечение. Они яростно спорят, что посмотреть – мультики или художественный фильм.

– Держу пари, они едят кашу, – говорит Миллисент.

– А у нас сегодня каша на завтрак?

– Да, без сахара.

– А молоко у нас есть?

– Соевое.

– Тогда не плохо.

– Я в этом уверена.

Миллисент прижимается ко мне поближе.

Вот такой была наша жизнь до Холли. Все шло своим чередом, чуть медленнее, не так бурно и без такого сильного возбуждения, какое мы порой испытываем сейчас.

Дни сливались, похожие друг на друга. И вехами на пути вперед были только крупные события. Наш первый дом был крошечным, но казался нам огромным – до тех пор, пока мы не выросли из него. Потом Миллисент заключила свою первую большую сделку. Затем Дженна пошла в школу. Мы переехали в больший по площади дом. А потом на руке Рори появился шрамик от пореза бумагой.

Когда Дженне было четыре года, она простудилась. Простуда вылилась в бронхит. Дочка могла заснуть только на час, а потом кашель снова будил ее и изводил. Мы с Миллисент провели три ночи в ее комнате. Я – на полу. Жена – прикорнув на маленькой кроватке Дженны.

А потом я учил Рори кататься на велосипеде. Сын никогда в этом не признается, но он долгое время катался с дополнительными, тренировочными колесиками. Ему не удавалось удерживать равновесие. И до сих пор ему это плохо удается.

Тогда все эти события казались рутинными обязанностями. Мгновения счастья сменяли монотонные, тусклые дни.

Но сейчас мне хочется все это вернуть. Возможно, я устал постоянно пребывать в возбуждении. Передоз.

– Эй, – окликает меня Миллисент. Она уже сидит на постели, обмотавшись простыней. Ее рыжие волосы спутаны. – Ты слышишь это?

Снизу доносится музыкальный сигнал новостей. Он прерывается, когда кто-то из детей переключает канал на мультики.

– Новости каждые пять минут, – бурчу я и снова притягиваю к себе Миллисент; я не собираюсь вылезать из кровати до тех пор, пока в нашу дверь не начнет ломиться полиция. – Наверное, какая-нибудь знаменитость арестована.

– Или умерла.

– Или какого-нибудь политика уличили в жульничестве.

– Это даже не достойно освещения в новостях.

Я смеюсь и зарываюсь глубже под одеяло.

Я надеюсь, что полиция арестовала кого-нибудь за убийства. Не убийцу Наоми и Линдси, а кого-то, кто повинен в смерти других людей – женщин или мужчин, без разницы. Того, кто заслуживает оказаться за решеткой прежде, чем он сможет навредить кому-нибудь еще. Я представляю себе этого человека неряшливым, взлохмаченным существом с безумными глазами.