Саманта Даунинг - Моя дорогая жена [litres]

– Мне следует поинтересоваться, почему ты…

– Смотри, – говорю я, указывая на экран. – Это помесь ротвейлера и боксера. Он в приюте.

Миллисент берет из моих рук кофе и делает глоточек.

– Ты хочешь завести собаку.

– Для детей. Чтобы защитить Дженну и удержать Рори от лазания в чужие окна.

Жена смотрит на меня и кивает:

– Великолепная идея.

– Иногда меня осеняет.

– А кто будет ухаживать за этой собакой?

– Как кто? Дети.

Миллисент смеется.

– Ну, раз ты говоришь.

Я расцениваю эти слова как согласие.

В перерыве между уроками я останавливаюсь возле собачьего приюта. Приятная женщина проводит мне «экскурсию», а я объясняю ей, какую собаку мы ищем. Она рекомендует несколько разных собак, в том числе – и того пса, что я уже присмотрел на сайте приюта – помесь ротвейлера и боксера. Его кличка – Диггер. Женщина говорит, что он будет хорошим другом семьи, но детям лучше сначала приехать в приют и познакомиться с ним. Я обещаю ей, что вернусь. Пес немного заряжает меня оптимизмом.

По дороге домой я заезжаю в кафе – выпить холодный кофе с булочкой. В ожидании заказа я сижу за столиком у окна и смотрю по телевизору очередную пресс-конференцию Клэр Веллингтон. Слова бегущей строки заставляют мое сердце екнуть:

В СТАРОЙ ЦЕРКВИ ОБНАРУЖЕНЫ НОВЫЕ ТЕЛА.

А, когда официантка ставит передо мной чашку кофе, я слышу голос Клэр:

– …тела трех молодых женщин были найдены в цоколе церкви.

Остальную часть пресс-конференции я дослушиваю на парковке по радио.

Три женщины. И все убиты недавно.

Наверное, криминалисты неверно установили время смерти. Не может быть, чтобы кто-то захоронил там тела, когда Линдси была еще…

– Состояние двух тел из трех позволило экспертам определить, как эти женщины были убиты. Как и все остальные, они были задушены. И на телах также имеются следы истязаний.

Я почти задыхаюсь, а Клэр не останавливается:

– Мы также обнаружили слова, написанные на стене подвала, за полкой. ДНК-тесты еще не готовы, но группа крови совпадает с группой крови Наоми.

Когда Клэр упоминает о словах на стене, мое сердце замирает.

«Тобиас. Глухой».

Наоми не могла написать имя Тобиаса. Она с ним не встречалась.

Я прокручиваю новости в голове, пытаясь понять, как эти слова могли там появиться. Тобиаса знала Линдси. И она знала, что он глухой.

Но ее тело нашли до исчезновения Наоми. Они не могли пересечься и обменяться такой информацией.

Остается Миллисент.

Но это полная бессмыслица. Все – какая-то бессмыслица.

Я отъезжаю от кафе, дослушивая по радио пресс-конференцию. Когда она заканчивается, тему подхватывают дикторы. Они снова и снова повторяют эти слова на стене.

Тобиас.

Глухой.

Наоми не знала о существовании Тобиаса.

О нем знала Линдси.

И Миллисент.

Я останавливаюсь на обочине дороги. В голове такой туман и хаос, что я не могу думать и управлять машиной одновременно.

Тобиас.

Глухой.

Я выключаю радиоприемник и закрываю глаза. Перед ними – одна сцена: Наоми в подвале церкви, прикованная цепями к стене. Я пытаюсь вытряхнуть ее из головы и рассуждать здраво. Но я снова вижу ее – скрючившуюся в углу, грязную и окровавленную.

Меня начинает подташнивать. К горлу подступает желчь. А потом я ощущаю ее во рту. Я выхожу из машины, и в этот момент звонит мой мобильник.

Это Миллисент.

Она уже говорит, когда я отвечаю на звонок.

– Колесо спустило? – спрашивает она.

– Что?

– Ты сидишь на обочине.

Я поднимаю глаза вверх – может, надо мной дрон или камера слежения? Но небо чистое. В нем нет даже птицы.

– Откуда ты узнала, где я?

Миллисент вздыхает. Глубоко, с придыханием. Ненавижу, когда она так делает.

– Загляни под машину, – говорит мне жена.

– Что?

– Под машину. Загляни.

Я встаю на колени и всматриваюсь. Маячок. Такой же, как тот, что я устанавливал на машину Миллисент.

Вот почему я ничего не знал о той церкви.

Моя жена знала, что я за ней слежу.

Осознание того, что происходит, бомбой взрывает мой мозг.

Только один человек мог написать это послание кровью Наоми. Я понял это сразу, как только услышал новость. Просто я искал другое объяснение.

Но объяснение одно.

– Ты подставила меня, – говорю я. – Хочешь навесить на меня их всех. Линдси, Наоми…

– И еще трех. Не забывай о них.

В голове мелькают жуткие картины – как Миллисент одна убивает женщин, пытаясь перевести на меня стрелки.

Теперь я знаю, что она делала, пока я сидел днями и ночами с больной Дженной.

Будущее разворачивается перед моими глазами кровавым красным ковром.

Я снова закрываю глаза, запрокидываю назад голову и пытаюсь сообразить, как Миллисент могла меня подставить. Мои образцы ДНК! Она могла оставить любые следы с ними. И вдобавок к этому полиция разыщет людей, знавших глухого Тобиаса.

Аннабель, Петру. Того же бармена.

Они меня вспомнят.

Все будет указывать на меня.

Мой ум сопротивляется этому. Я ищу отмазки, но их нет. Миллисент все продумала. Как всегда – до самых мелочей. Я чувствую себя так, словно оказался в гигантском лабиринте, из которого нет выхода. Увы, я – не такой блестящий планировщик, как моя жена.

Я хожу вдоль машины. Голова трещит от потрясения.

– Миллисент, зачем ты это сделала?

Она смеется. Ее смех звучит издевательски.

– Открой багажник.

– Что?

– Свой багажник, – повторяет жена. – Открой его.

Я медлю, воображая, что там может оказаться. Что может быть еще хуже?

– Открывай, – требует Миллисент.

Я открываю багажник.

Внутри ничего нет, кроме моего теннисного снаряжения.

– Что ты…

– Запаска, – подсказывает Миллисент.

Мой телефон! Одноразовый! С эсэмэсками от Линдси и Аннабель. Я протягиваю руку, но не обнаруживаю его. Вместо телефона я нахожу кое-что другое.

Карамельку.

Линдси.

Первая, с кем я переспал.

Это случилось после нашей второй велосипедной прогулки.

«Ты милый», – сказала мне тогда Линдси.

«Нет, это ты милая», – сказал ей я.

Голос Миллисент возвращает меня в настоящее:

– Знаешь – просто поразительно, что тебе могут рассказать люди после года заточения.

– Что ты…

– Она видела тебя в ту ночь, когда мы ее схватили. Линдси пришла в себя до того, как ты уехал. И очень удивилась тому, что ты не глухой. Правда!

Меня тошнит. Из-за того, что я делал. Из-за того, что сделала моя жена.

– Самое смешное то, – продолжает Миллисент, – что Линдси думала, что я ее мучаю за то, что она переспала с тобой. Я пыталась ей втолковать, что это не так. Не главная причина, во всяком случае. Но, похоже, она мне не верила.

– Миллисент, что ты натворила?