Меган Миранда - Опасная ложь [litres]

– Ну уж нет, – возразила я, отталкивая его назад.

В ту ночь я, как обычно, не могла спать. Представляла, что Илай где-то рядом. Смотрит на меня. Докладывает кому-то, где я. И зачем? Зачем? Мне казалось, я упускаю что-то важное. Либо мама ушла сама, либо она находилась у них. Что же им нужно от меня? Они не хотели, чтобы я ушла из дома. Потребовали назвать мое имя. Мама пропала, и они охотились за мной.

Мама пропала, и они охотились за мной. Я была их гарантией. Зачем Илай выслеживал и фотографировал меня? Предупреждение: «Мы знаем, кто она. Мы за ней следим». Угроза. А мама – какая у нее роль во всем этом? Если они меня фотографировали, то знали, как с ней связаться. Потому что она была у них.

– Мама, – прошептала я.

Я опять пошла в кабинет Джен. Опять залезла в нашу коробку. Сидя рядом с грудой бумаг, я пыталась понять, как ее найти. Копала глубже, злилась, пыхтела. Я не сразу поняла, что плачу.

– Ты всех разбудишь. – Коул стоял в проходе и разглядывал бардак, который я устроила.

– Ой. – Я посмотрела вокруг. Вытерла глаза рукой. – Черт!

Он засмеялся.

– Что-то конкретное ищешь? – спросил он.

– Они считают, что ее вообще не похищали, – сказала я, изо всех сил надеясь, что он докажет обратное.

Но он не стал спорить:

– А ты как думаешь?

Что мне на самом деле было известно? Полиция нарисовала одну картину, мама – другую.

– Ей было семнадцать лет, дома творился кошмар, и она мечтала оттуда сбежать, это правда. Но это она научила меня, как сбежать из плена. Она была помешана на этом. Она… – Я взглянула на Коула. – Если не похищение, то как это объяснить? Ее держали там против ее воли, и там ползали пауки, от которых она не могла сбежать. Даже если все остальное ложь.

Он пожал плечами, и я попыталась улыбнуться.

– Ну, тогда не важно, что они придумывают. Ты-то знаешь.

– Если бы все было так просто. Хотя, может, так и было.

– Хочешь, составлю тебе компанию?

– Нет, спасибо. – Оказалось, я и на самом деле улыбнулась. – Коул!

Он повернулся, стоя в дверях.

– Я была не права на твой счет, – признала я.

Он улыбнулся, и стало как-то грустно.

– Ну а я был не прав насчет тебя.

Он оставил меня с грудой бумаг, а я начала прибираться и вдруг нашла то, что искала, – исследование страха. Я перечитала его, размышляя над тем, что на самом деле спрятано у меня внутри. Мои страхи лежали очень глубоко: они были железными воротами, а я – плющом. Без них меня не было. Я на них выросла.

Резкий химический запах, который она чувствовала, лежа на полу в подвале, пока по ней ползали пауки. Крик, который никто не слышал. Жизнь, от которой через год и до ее побега не осталось ничего, кроме заметки на последней странице газеты. Страх, что мы исчезнем и никто нас не найдет. Разве я боялась не того же самого? Что никто не знал, что я живу за забором. Что меня никто не видел. Я растворилась в этих коридорах. Если бы меня похитили, кто бы по мне скучал? Кто бы заметил, что меня нет? Мне бы пришлось выбираться самой, потому что никто не стал бы мне помогать. И маме тоже.

Я легла на кушетку – в спину врезались пружины матраса – и стала представлять, что стало с мамой. Ее прячут, запирают, бьют, хоронят. Слишком много вариантов в этой необъятности. Я не стала звонить Райану, а написала сообщение, потому что стояла ночь и я не хотела его будить: «Сколько пропавших людей так никогда и не нашли?» Телефон тут же зазвонил, и я сразу нажала «принять», чтобы никто не услышал, и закрыла шторы над головой, смастерив себе кусочек мира, в котором есть место только для нас двоих.

– Хочешь, я приеду? – спросил он.

– Я не смогу впустить тебя тайком. В моей комнате даже двери нет.

– Это не означает «нет», насколько я понимаю.

Я улыбнулась в темноте:

– Спокойной ночи, Райан. Прости, что разбудила.

– Клянусь, я могу доехать до тебя за пять минут. Только скажи.

Я засмеялась, закрывшись шторой, и ляпнула:

– Знаешь, я люблю тебя. – И тут же подавилась. Образно. В переносном смысле. В любом случае это конец. Я резко села. – Боже мой! Боже мой! Боже мой! Я не то хотела сказать.

– А… Ну ладно. Если хочешь, можешь забрать свои слова обратно, но мне будет больно.

– Ну, я просто не хотела говорить это по телефону. Как бы между делом. – Серьезно, Келси? Серьезно? – Это же оно, да? То, что всех отпугивает? Из-за чего ты кладешь трубку и делаешь вид, что что-то со связью. Райан, ты что, уже положил трубку?

– Келси, все нормально. Я болтался с тобой в машине над пропастью. Еле выбрался из твоего подвала. Словами ты меня не спугнешь.

Я помолчала, пытаясь не сгореть со стыда.

– Ладно.

– Сейчас три часа ночи, всякое может случиться.

– Например, случайное признание в любви?

– Нет, честность. И если честно, я бы сказал тебе то же самое, но я предпочитаю сделать это, когда у тебя будет не один из самых худших дней в твоей жизни, и я бы хотел сказать тебе это в глаза у себя в комнате. Было бы неплохо, если бы ты при этом опять была в моей одежде. Так что я храню себя до того момента.

Между нами растянулась тишина, заполненная обещаниями.

– Тогда подтверждаю, – сказала я. – И не отказываюсь от своих слов.

– Я от своих тоже.

– Но ты же ничего не сказал.

– Скажу.

– Это что, машина Райана Бейкера? – спросила Эмма, когда Коул протянул мне ключи.

Я помахала, дойдя до машины. Рука Райана, торчащая из окна, помахала в ответ.

– Привет, Келси, Эмма. – Пауза, а затем: – Коул.

– Серьезно? – спросил Коул. – Он тебя до школы будет сопровождать? Это просто смешно.

Эмма бросила сумку на заднее сиденье:

– Я бы сказала, что это романтично, если бы ради нее он не бросил мою подругу.

Но в этом не было никакой романтики. Только ужас. Потому что Райан считал, что по пути в школу может что-то случиться. Потому что он думал, что Илай все еще следит за мной. Он тоже не верил полиции. Он повсюду видел опасность. Все мы попали в ловушку – в мир моей мамы.

Коул повернулся ко мне:

– Ты мне расскажешь, зачем он это делает?

Я достала телефон и показал ему фотографию Илая.

– Когда-нибудь его видел?

– Вроде нет.

– Если увидишь, звони в полицию.

Коул стиснул зубы, а Эмма внимательно посмотрела на нас из машины, где было не слышно наш разговор.

– Пожалуйста, Коул. Пообещай, что позвонишь.

– А есть повод для беспокойства?

– Не знаю.

Эмма застонала со своего места:

– Так ты у нас надолго?

Я не знала. На выходные был назначен разговор. Что обычно делают с теми, кому семнадцать и чьи родители пропали? Если у них нет других родственников. А те, кто их приютил, не хотят оставлять их у себя. Может быть, они тоже в итоге пропадают? Потому что какой им смысл оставаться? Я задрожала на ветру.

Коул взглянул на меня через плечо: