Сюзанна Джонс - Предвестник землетрясения

— В каком это смысле?

— Не знаю. По-моему, ты была не очень готова отправиться сюда. Наверное, на родине ты была счастливее.

— На родине я была несчастна, но это правда, я отличаюсь от других выходцев с Запада, с которыми встречаюсь. Они башковитее.

Никто из нас это наблюдение не прокомментировал, но Тэйдзи уставился на нее задумчиво.

— Ты была в Британии медсестрой? Это требует умений, которыми владеют немногие.

— Наверное.

— Надо быть очень терпеливым и очень практичным.

— Я пытаюсь. Конечно, мне не всегда удается. Но я скучаю по больнице, очень.

— Но работаешь в баре. Это не так уж плохо, так ведь? По-моему, это хорошая работа. Лапшичная дает мне хоть отбавляй времени для размышлений, потому что тело справляется с работой само по себе.

— Я очень плохо справляюсь в баре. Мне приходится все время концентрироваться, а то буду еще хуже.

На этом разговор не кончился, но я понятия не имею, куда он пошел дальше. Тэйдзи меня удивил. Он ни разу не говорил мне о своей любви к мытью полов и посуды. Мы столь приземленные материи не обсуждали. Мы говорили о тайфунах, вулканах, о свете зимним утром. А по большей части, думаю, мы вовсе не разговаривали. И как раз это моя любимая тема. Не разговаривать. Не чувствовать необходимости заполнять красивое и ценное молчание ненужным шумом.

Лили была болтушкой. Мне хотелось, чтобы она заставила меня выглядеть ординарной в глазах Тэйдзи — говорящей на повседневные темы, чтобы он забыл о моем вероломном проступке. А вместо того, втянув в разговор Тэйдзи, сделала заурядным его. Мне это не понравилось — ибо для меня Тэйдзи был соткан из магии, так что я не стала слушать. Переключилась на представление Лили в белой форме, ухаживающей за пациентами в больничной палате. Она должна была видеть смертельные болезни, кровавые раны, горе. Откуда ни возьмись в рассудок мой заявились семеро братьев со своими рыболовными сетями, а затем последнее путешествие Ноа со слипшимися от крови кудрями в больницу, хотя он уже был почти мертв. Врачи и медсестры ринулись к нему и сражались за его жизнь. Сражались изо всех сил, но проиграли бой. И откуда-то с поля брани пришла медсестра, чтобы увести Люси прочь, — красивая медсестра с морщинками вокруг глаз.

— Тебе когда-нибудь приходилось иметь дело с мертвыми детьми? — вопрос вырвался как-то сам собой.

Тэйдзи уставился на меня, как будто в горле у него что-то застряло. Лили даже бровью не повела.

— Да. Вообще-то со всякими мертвыми. Это моя работа. От этого не легче, когда умирает ребенок, но… — Отхлебнув пива, она нахмурилась.

— Но?

— Не помню, что собиралась сказать. Пиво ударило в голову. Я набралась.

— Я тоже.

Если мой вопрос и встревожил Тэйдзи, скоро он оправился. Теперь он смеялся. Лицо раскраснелось от алкоголя. Вид у него был такой, словно его щекочут. Я еще ни разу не видела его хоть капельку под хмельком и была озадачена. Он был расслаблен и тепло улыбался, но эта улыбка отличалась от знакомой мне. Я коснулась его щеки тыльными сторонами пальцев. Кожа пылала. Он перехватил меня за запястье, чтобы удержать руку на месте.

— Ты очень горячий, Тэйдзи.

— Да. Я выпил слишком много, вот и закипел. Нужно, чтобы воздух меня остудил. Пойдем еще выпить где-нибудь в другом месте. Я бы с радостью посидел в парке.

— А тут рядом есть парк? — чуть ли не взвизгнула Лили.

— Не особо рядом, — отозвался Тэйдзи, — но на улице славно. Можем прогуляться.

Пока мы были в баре, опустились сумерки. В парке Ёёги мы уселись на пластиковые пакеты из круглосуточного магазинчика и обставились банками с пивом. Вскрыли пакетики с маленькими рисовыми крекерами с крохотной сушеной рыбкой и разложили их на траве. За высокими деревьями мерцали городские огни. Немного посмотрев, Лили запела:

— Порою прочь иду, когда на самом деле жду…

— У тебя красивый голос. — Мой комплимент был совершенно искренним.

Ее поющий голос был богатым и чистым, без намека на визгливые нотки разговорной речи.

— Спасибо… любви, объятий. Могу я лишь сказать…

— Идеальный летний вечер. — Я легла навзничь на траву, позволив насекомым пить мою кровь.

— Все хорошо. Взгляни — вон города огни [24] Слова песни «The Downtown Lights» группы «The Blue Nile» (1989). .

— Города огни, — пробормотал Тэйдзи. — Огни в каждом городе мира. Хотел бы я повидать лондонские.

— Я тоже, — пискнула Лили. — Я бывала в Лондоне лишь дважды, и оба раза днем. Но таких огней, как в Токио, еще ни разу не видала. Такие большие и такие яркие. Все эти большущие слова повсюду, вспыхивающие и гаснущие. Больше всего мне нравится, когда они сверкают в воде, знаешь, когда дождь или в городе река. Это я люблю.

Обняв меня одной рукой, Тэйдзи протянул другую за пивом, щелчком вскрыл банку и вручил мне, поцеловав сбоку в шею. Я подумала о шее Сачи — длинной и мягкой.

— Петь хорошо, — провозгласил Тэйдзи. — Будто дыхание из глубины, не легкими, а душой. Вот только я не знаю никаких английских песен, кроме «Битлз», да и их слов не учил.

Прежде я ни разу не слыхала, чтобы он пел, да чего там, даже говорил, что хочет петь. Но, с другой стороны, прежде я ни разу не слыхала и чтобы язык у него заплетался от выпивки.

— Научи меня японской песне. — Лили уже стояла, чуть покачиваясь, пока отхлебывала из банки. — Я хочу выучить японскую песню.

Тэйдзи закрыл глаза, и я подумала, что он уплыл в собственный мир. Через несколько секунд он их открыл, улыбнувшись Лили.

— Ладно, я научу тебя легкой. Эту песню в Японии знает каждый.

И мы втроем вместе медленно повели «Уэ о мите аруко» [25] Песня в исполнении японского певца Кю Сакамото (1961), более известная за пределами Японии под искусственным названием «Сукияки», которое не имеет отношения к сути произведения. . Слов Лили понять не могла, но громко выпевала бессмысленные их подобия, не слушая, когда я пыталась переводить для нее их смысл.

— Уэ о мите аруко…

— Иди с лицом, поднятым кверху, — вклинилась я.

— Намида га коборэнаи ёо ни…

— Чтобы не дать слезам пролиться…

— Омидасу, хару но хи…

Хоторибочи но ёру.

— Когда одиноким вечером вспомнишь весенний день, — последнюю строку я мысленно повторила. — Или наоборот? Трудно перевести.

Лили дела не было до того, что означают слова, но она пропела несколько раз.

— Я и правда слишком пьян. — Вскрыв очередную банку, Тэйдзи повел следующий куплет песни.

— Давайте погуляем. Ночь чудесная. — Развернувшись на пятке, Лили хихикнула.

Собрав вещи, мы пошли. Когда мы встали, я заметила, что Тэйдзи оставил аппарат на земле. Он никогда не забывал его. Подхватив, я повесила аппарат на шею. Выдам, когда хватится. Лили снова запела, а Тэйдзи пытался исправлять ее ошибки.