Ларс Кеплер - Призраки не лгут

Роза несколько раз моргнула, а потом испуганно спросила:

— Вы кто? Что-то с мамой?

— Роза, помните маленькую девочку по имени Люми?

Ее мать звали Сумма, вы помогали им…

Йона замолчал, встретив беспокойный, полусумасшедший взгляд старухи.

— Зачем вы меня разыскали? — спросил он, уже понимая, что спрашивать бесполезно.

Роза Бергман уронила чашку на пол и расплакалась. Вошла медсестра, стала успокаивать ее.

— Идите, я выйду за вами, — тихо сказала она Йоне.

Потом они вместе шли по коридору, приспособленному для инвалидных колясок.

— Когда у нее обнаружилось слабоумие? — спросил комиссар.

— У Майи оно прогрессирует быстро… Первые признаки мы заметили прошлым летом, так что — примерно год назад… Раньше про такое говорили — «впадает в детство», и для большинства это почти правда.

— Если она… если у нее вдруг прояснится в голове… пожалуйста, дайте мне знать, — серьезно попросил комиссар.

— Иногда такое бывает, — кивнула медсестра.

— Сразу звоните мне. — И комиссар дал ей свою визитную карточку.

— Комиссар уголовной полиции? — удивилась женщина и прикнопила карточку над канцелярским столом.

Выйдя на свежий воздух, Йона глубоко, словно вынырнув из воды, вдохнул. Может быть, Роза Бергман хотела сказать ему что-то важное. Может быть, кто-то дал ей какое-то поручение. А старуха впала в маразм раньше, чем успела его выполнить.

Он так ничего и не узнает.

С тех пор как он потерял Сумму и Люми, прошло двенадцать лет.

Их последние следы растаяли вместе с разумом Розы Бергман.

Теперь все кончено.

Йона забрался в машину, вытер слезы, немного посидел с закрытыми глазами и повернул ключ зажигания. Пора было возвращаться домой, в Стокгольм.

Он уже успел проехать три мили к югу по шоссе Е 45, когда позвонил начальник Государственной уголовной полиции Карлос Элиассон.

— У нас убийство в интернате возле Сундсвалля, — напряженно сообщил он. — Тревожный звонок поступил утром, в самом начале пятого.

— Я в отпуске, — едва слышно ответил Йона.

— Тогда милости прошу на вечеринку с караоке.

— Как-нибудь в другой раз.

Дорога шла через лес. За деревьями серебристо поблескивало озеро.

— Йона, да что с тобой?

— Ничего.

В кабинете кто-то позвал: «Карлос!»

— Мне пора на заседание, но я хочу… Я поговорил с Сусанной Эст, и она утверждает, что полиция Вестерноррланда не будет официально обращаться в Государственную уголовную полицию.

— Так зачем ты мне звонишь?

— Я сказал ей, что мы пришлем наблюдателя.

— Мы же никогда никуда наблюдателей не посылаем?

— А теперь вот пошлем. — Карлос понизил голос. — К сожалению, это очень щекотливый момент. Вспомни капитана хоккейной сборной, Янне Свенссона… газеты без конца писали о некомпетентности полиции.

— Потому что так и не нашли…

— Об этом молчи, это первый крупный провал Сусанны Эст с тех пор, как она стала прокурором. Я не говорю, что газетчики правы, но ты в тот раз был очень нужен полиции Вестерноррланда. Они сами оказались слишком медлительны, слишком держались за инструкции и упустили время… обычное дело, но газетчики такое любят.

— Я больше не могу говорить. — Йона решил закончить разговор.

— Ты знаешь, я не стал бы тревожить тебя, если бы речь шла просто о смертельном случае. — Карлос вздохнул. — Но об этом деле, Йона, будут писать газеты… убийство страшное, чудовищно жестокое, кровавое… телу девочки придали особую форму.

— Как это? Что значит «телу придали форму»?

— Она лежит на кровати, закрыв лицо руками.

Йона молчал, держа левую руку на руле. За окнами мелькали деревья. Карлос дышал в телефон, в кабинете слышались голоса. Йона, не говоря ни слова, свернул с Е 45 на Лусвеген, дорогу, ведущую на восток, к побережью. Комиссар направился в Сундсвалль.

— Йона, пожалуйста, поезжай туда — и все… Помоги им, подтолкни к самостоятельному расследованию… Хорошо бы — пока о деле не начали писать газеты.

— Так я больше не наблюдатель?

— Нет, наблюдатель… Просто будь там поблизости, наблюдай за ходом расследования, подкинь тамошним полицейским идею-другую… Только помни, ты сейчас не можешь участвовать в оперативной работе.

— Потому что я под служебным расследованием?

— Главное — держись в тени.

Севернее Сундсвалля Йона повернул на восемьдесят шестое шоссе, уходящее в глубину полуострова параллельно реке Индальсэльвен.

Через два часа он оказался у затерянного в лесной глуши интерната.

Комиссар сбросил скорость и свернул на узкую грунтовую дорогу.

Солнечные лучи пробивались сквозь кроны высоких сосен, струились между стволов.

Мертвая девочка, думал Йона. Пока все спали, кто-то убил ее и положил в постель. По мнению местных полицейских, убийство было крайне жестоким. Подозреваемого у них не было, искать следы на дорожке было уже поздно, но о преступлении сообщили всем полицейским лена. Предварительным расследованием руководил комиссар Улле Гуннарссон.

Было почти десять часов, когда Йона вылез из машины возле полицейского ограждения. В канаве гудели насекомые. Перед лесом открывалась большая поляна. На склоне холма, спускавшемся к озеру Химмельшён, влажно блестели кроны деревьев. На обочине дороги помещалась металлическая табличка, на которой значилось: «Бригиттагорден, интернат для подростков, помещенных под особый медицинский надзор».

Йона подошел к выкрашенным красной краской домикам — они, как и пансионат для престарелых, окружали площадку. Перед домиками стояла «скорая помощь», три полицейских автомобиля, белый «мерседес» и еще три машины.

Непрерывно лаяла собака, привязанная к дереву.

Немолодой мужчина с усами, как у моржа, с пивным животом и в измятом льняном костюме стоял перед административным зданием. Он заметил Йону, но не сделал ни малейшего движения, чтобы поздороваться. Вместо этого он, лизнув бумагу, свернул себе папиросу. Йона перешагнул еще одну ленту ограждения, и мужчина сунул папиросу за ухо.

— Я наблюдатель от Государственной уголовной полиции, — представился Йона.

— Гуннарссон. Комиссар.

— Предполагается, что я буду наблюдать за ходом расследования.

— Если только наездами из Стокгольма. — Человек с папиросой неприязненно посмотрел на комиссара.

Йона взглянул на большой дом. Криминалисты были уже на месте. Свет прожекторов заливал комнаты, и окна неестественно сияли.

Из дома, прижимая руку ко рту, вышел полицейский с серо-белым лицом. На крыльце он споткнулся, схватился за стену, наклонился, и его вырвало в заросли крапивы у бочки с водой.

— Зайдете в дом — с вами то же самое будет. — Гуннарссон улыбнулся Йоне.