Крейг Расселл - Аспект дьявола [litres]

Диктор сообщил, что маньяк отправил еще одно письмо в «Сан-Франциско хроникал», и на этот раз вложил в конверт пропитанный кровью лоскут рубашки своей последней жертвы, чтобы доказать серьезность своих намерений. В этом письме Зодиак сообщил, что планирует напасть на школьный автобус и убить всех находящихся в нем детей. Все знали, на что он способен, и угроза была зловещей. Город был близок к паранойе. Будучи психиатром, Джон Харвестер находил удивительным, как злая воля одного человека может заразить паникой все население Сан-Франциско, насчитывающее почти три четверти миллиона жителей.

Припарковавшись на подземной автостоянке, Харвестер поднялся на лифте в свой офис на восьмом этаже. Он улыбнулся своему отражению в дымчатом стекле лифта: его итальянский костюм, рубашка и шелковый галстук были самого лучшего качества; модно постриженные темные волосы аккуратно уложены, лицо покрыто приятным загаром. Все в нем говорило о жизни, еще не прожитой и на половину, но уже полной свершений.

Он вышел из лифта. Его приветствовала Джоди, помощница. Высокая, стройная и светловолосая Джоди была взята на эту должность скорее благодаря внешним данным, но, к счастью, она оказалась неплохим администратором. Уютный кабинет с дорогой авторской мебелью, картины Поллока на стенах… Далеко не каждый психиатр мог себе такое позволить, но и пациенты у Джона Харвестера были исключительные.

Харвестер всегда руководствовался большими амбициями. Когда он был студентом, а потом начинающим врачом, он хотел изменить мир к лучшему, найти новые способы лечения болезней ума. Но затем фокус сместился. Список пациентов превратился в список клиентов, и лечить он стал не психозы отчаявшихся, а неврозы богатых, преуспевающей элиты Калифорнии, в том числе голливудских звезд.

У Харвестера теперь было все, кроме одного: он хотел, чтобы его имя было занесено в историю психиатрии. Путь к этому он видел в том, чтобы написать книгу. Как только его теория, изложенная в книге, увидит свет, его будут воспринимать совсем по-другому.

– Здравствуй, Джоди, – улыбнулся он. – Какое прекрасное утро.

– Да, доктор Харвестер. Но вы слышали жуткие новости? Это письмо в «Сан-Франциско хроникал»… Думаете, он это сделает? Я имею в виду школьный автобус.

– Я думаю, этот парень способен на все, – ответил Харвестер.

– О нем говорят, что он умен. Что он практически гений. Вы читали, что какие-то люди в Салинасе расшифровали криптограмму, которую он прислал в прошлый раз? Ну, по крайней мере, большую ее часть.

– Нет, не читал. И что же там сказано?

– Волосы дыбом. Зодиак говорит, что он убивает всех этих людей, чтобы они служили ему после смерти, что они будут его «рабами и игрушками». Вот прямо так и сказал. Почему его никак не могут поймать?

Харвестер немного помедлил с ответом.

– Я полагаю, – сказал он наконец, – что его никогда не поймают, потому что Зодиак не знает, кто он.

– Простите, я вас не понимаю.

– Я думаю, что этот парень хорошо спрятался даже от самого себя. Ну же, Джоди, вы переписали достаточно моих заметок, чтобы понять мою концепцию. Возможно, причина, по которой убийцу так и не поймали, заключается в том, что некий человек просто не знает, что он Зодиак, не понимает этого.

– Что? – Джоди мило нахмурилась. – Вы и в самом деле полагаете, что кто-то может быть Зодиаком и не знать об этом?

– Такое вполне вероятно. Да… – Ему вдруг пришла в голову мысль. – Может быть, мне стоит описать Зодиака в своей книге, – произнес он вслух.

В книге, которая еще не была завершена, Харвестер доказывал, что множественные расстройства личности гораздо более распространены, чем считалось до настоящего времени. Возможно даже, такие расстройства – в разной степени – были элементом психологии каждого человека. В каждом из нас сосуществует и ангел, и демон, и Харвестер был полон решимости доказать это.

Он рисковал, проводя эксперименты на своих знаменитых пациентах без их ведома. Но собранные им данные, вне всякого сомнения, будут представлены с соблюдением полной анонимности. К тому же тиопентал и лоразепам, которые он использовал на сеансах, имели эффект амнезии: пациенты ничего не помнили, и только он знал полное содержание их бесед. И, конечно, были аудиозаписи, которые он делал для себя.

Как бы то ни было, Харвестер был полон решимости доказать свою теорию.

Вскоре, в начале одиннадцатого, Джоди проводила к нему в кабинет первого на сегодняшний день пациента.

Переступив порог, Алиса Стерлинг застенчиво улыбнулась и легла на кушетку Корбюзье. Харвестер часто думал, что у многих голливудских звезд есть чрезвычайно странная черта: они зарабатывают себе на жизнь публичностью, но часто страдают от стеснительности, иногда даже паталогической. Опять таки, весь мир – театр, а люди в нем – актеры.

– Как вы чувствуете себя, Алиса? – спросил Харвестер. Он всеми правдами и неправдами пытался скрыть охватившее его волнение. Предыдущий сеанс с этой пациенткой дал впечатляющие результаты.

– Не то чтобы хорошо, – сказала она с грустью. – Довольно паршиво, если честно. Я просто не могу избавиться от этого, не знаю даже, как описать ощущение подавленности, которое охватывает меня все время.

– Давайте посмотрим, что мы можем сделать с этим, – сказал Харвестер.

Алиса Стерлинг была невероятно красивой девушкой двадцати четырех лет. Однако мало кто знал, что безупречный цвет лица и идеальное телосложение – все что осталось от бывшей Алисы Шнайдер, девушки, с восемнадцати лет трудившейся на заводе в штате Миссури, пока ей случайно не подфартило в жизни. Так Алиса Шнайдер стала Алисой Стерлинг, но в этом и крылась ее проблема: открывшиеся перед ней возможности привели, как это ни парадоксально, к депрессии и снижению самооценки.

– Вы готовы начать?

Она кивнула, и Харвестер ввел ту же дозу тиопентала и лоразепама, что и в прошлый раз. Когда пациентка расслабилась, он потянулся к своему столу и нажал кнопку магнитофона, чтобы начать запись.

Волнение нарастало. Харвестер выждал некоторое время и задал первый вопрос:

– Я хочу поговорить с человеком, с которым говорил раньше.

Она не ответила.

– Я хочу поговорить с человеком, который что-то ищет. Этот человек сказал, что потерял что-то ценное.

И тогда он пришел. Харвестер почувствовал, как бьется его сердце, когда услышал, как хрупкая пациентка заговорила низким мужским голосом с ярко выраженным английским акцентом.

– Я потерял его. Памятный сувенир, который очень много для меня значит. Маленькая стеклянная бусина с розой внутри, белая и блестящая.

– Кто вы? – спросил Харвестер.

На какое-то время повисла пауза.

– Вы можете называть меня мистер Хоббс.