Уэнди Уокер - Эмма в ночи

Да, Эбби была совершенно уверена.

В голове ее оставался нерешенным только один вопрос – как с помощью этого найти Эмму?

Мне всегда нравилось выражение «внезапное пробуждение». Оно принадлежит к категории тех идеальных фраз, которые в точности описывают явление в прямом смысле в двух словах.

Впервые я услышала его, когда разводились родители. Женщина, спрашивавшая нас, где мы собираемся жить, упомянула его во время одной из встреч. До этого я уже говорила, что мы намерены жить с папой, и объяснила почему. На это она слегка улыбнулась и откинулась на стуле.

Эта дама из суда поинтересовалась, не велел ли мне папа рассказать, как Хантер смотрит на Эмму, чтобы очернить господина Мартина и его сына. Не просил ли обвинять маму в неподобающем для родителя поведении. Я ответила, что нет, потому что никогда не делилась с отцом своими мыслями, он о них ничего не знал, а раз так, то и не мог ничего подобного озвучить. Но было ясно, что она мне не поверила. Женщина сказала, что отцы и матери то и дело подговаривают детей, когда во время бракоразводного процесса суд определяет, с кем им жить, и что она сталкивается с этим постоянно . А потом добавила, что не может мне поверить, ведь мистер Мартин действительно хотел, чтобы у нас была хорошая семья, а мама посвятила нашему воспитанию всю жизнь, решила сидеть дома с детьми и пожертвовала для этого карьерой в Нью-Йорке.

Ради судебного процесса миссис Мартин полностью изменила образ жизни. Больше не спала допоздна, отказалась от привычки вздремнуть днем и стала каждый день возить нас в школу. Утром подавала нам горячий завтрак, а порой даже сама занималась стиркой. Посещала все школьные мероприятия, бурно аплодируя, как полоумная фанатка, и заставляла нас садиться за уроки, как только мы переступали порог дома.

Дом содержался в порядке и сверкал чистотой. Они с мистером Мартином больше не пили до пяти часов и днем не укладывались в постель.

По идее, мне полагалось испытывать за это признательность. Мама наконец стала вести себя, как родители наших друзей, к которым мы ходили в гости, как мать нашего сводного брата Уитта – именно благодаря ей в его жизни нет таких проблем.

Было трудно представить, что Уитт может вести иную, нормальную жизнь, ведь мы никогда не видели его в другой обстановке. Пока наши родители не развелись, он гостил у нас уже упомянутые девяносто шесть часов в месяц, приезжая к отцу на определенный судом срок, а когда они разошлись, виделись с ним, когда уже сами приезжали к папе в его новый дом на такие же девяносто шесть часов в месяц. Все остальное время он жил с матерью, и у нас в эту сферу его бытия доступа не было. Правда, Уитт многое о ней рассказывал, благодаря чему мы прекрасно понимали, как должны обстоять дела в семье, поэтому я просто не могла быть благодарной маме за ее внезапное превращение на время развода.

Это ненормально, Касс, – сказал как-то Уитт, приехав на очередную побывку в пятницу вечером незадолго до их расставания, когда мама вытащила отца на ужин в какой-то клуб, – в том, что вам с Эммой приходится заботиться о себе самим, есть что-то неправильное. Так не должно быть. Большинство ребят утром встают, их кормят завтраком и везут в школу. Потом они возвращаются домой, обедают, у них всегда чистая одежда, родители усаживают их за уроки, отрывают от телевизора и видеоигр. Здесь нет ничего особенного, это не повод прыгать от счастья. У вас я всегда держу один глаз открытым. Но когда возвращаюсь домой, на всю ночь закрываю оба.

Я часто силилась представить себе, как человек себя чувствует, когда о нем есть кому заботиться. Что такое закрывать оба глаза. Когда после бракоразводного процесса мама устроила нам веселую жизнь, я тоже стала держать один глаз открытым. И только после поняла, что Уитт тогда пытался мне сказать. У нас все было совсем не так, как описывал он. Да, я знаю, многим родителям приходится все время работать, но несмотря на это, они все равно выполняют свои обязанности и делают то, что нам с Эммой приходилось делать самим. Но их дети закрывают оба глаза. Казалось бы, ничего особенного, но это главное, что стоит всего остального. Даже не знаю, как это назвать. Поэтому какая разница, что миссис Мартин взялась за стирку и стала проверять наши уроки? Ведь она делала это для себя и в интересах дела. Не для нас – вот в чем заключалась единственная проблема. Эмму, казалось, происходящее беспокоило не так, как меня. Она стала дважды в день менять наряды, швыряя их на пол в прачечной. Выбрасывала продукты, в итоге они заканчивались еще до прихода домработницы. А один раз даже вылила в унитаз целый галлон [4] Американский галлон составляет 3,78 литра. молока. И всегда придумывала себе какие-то дела, лишь бы побыстрее смотаться из дома и ничего не делать. Стала играть в школьном театре. Вновь занялась хоккеем на траве. И без конца пропадала с подружками в библиотеке, якобы занимаясь.

Как-то вечером, когда мама уснула, она, как не раз бывало раньше, пришла ко мне. Забралась под одеяло и прижалась. Я почувствовала, что ее сердце учащенно бьется, будто в волнении, мне показалось, что она улыбается, уткнувшись мне в грудь лицом.

Видела бы ты ее физиономию, когда я сказала, что в шесть должна ехать на репетицию и что буду дома только в восемь! Подожди, она еще придет на школьный спектакль, причем и в пятницу, и в воскресенье. В эти выходные ей будет не до клуба. Тем более что я попросила ее помочь с костюмами!

Эмма заставляла маму платить по счетам и оттого была счастлива.

Касс, когда все закончится и мы опять станем ей не нужны, я сама о тебе позабочусь. Ты же знаешь, правда? Я всегда о тебе забочусь.

В тот момент я почувствовала, что мое собственное сердце тоже забилось быстрее. Хотя в действительности я не могла наверняка сказать, что она обо мне позаботится, а если даже попытается, то получится ли у нее, говорила она от всей души.

В ту ночь я закрыла оба глаза.

Папа горевал и чуть не сходил с ума, глядя на происходящее. С багровым лицом расхаживал взад-вперед, говорил по телефону со своим адвокатом, пытался объяснить, что поведение мамы в последнее время – не что иное, как фарс. Это он всегда отвозил нас на машине в школу. Это он ходил на школьные мероприятия, причем один. Это он следил за тем, чтобы мы делали уроки, инструктировал наши спортивные команды и по вечерам в субботу смотрел с нами фильмы. А уехал только потому, чтобы мы не видели их перебранок. И теперь даже не приезжал.

Разбирая нашу жизнь, дама из суда видела только одну сторону, только один ее моментальный отпечаток, и решила судьбу двух девочек, опираясь на фасад, на ложь. Она не смогла, а может, и не захотела принять во внимание все остальные, снятые в те времена, когда мама не носилась с нами ради показухи.