Уэнди Уокер - Эмма в ночи

Оттуда они направились в два помещения по другую сторону внутреннего дворика – большую спальню и примыкавшую к ней ванную. По всей видимости, здесь жили хозяева. Там все ящики тоже были совершенно пусты. Не осталось ни куска мыла, ни бритвы, ни зубной пасты.

Лео недолго постоял в центре и медленно двинулся по кругу.

– Что-нибудь нашли? – спросил он женщину-эксперта.

Та покачала головой.

– Отпечатков совсем мало. По всей видимости, их пытались стереть. Но мы все равно что-нибудь да найдем. Просто надо лучше искать.

Эбби уперлась руками в бока и озадаченно вздохнула.

– Получается, они проснулись и узнали, что Касс бежала. Ричард Фоули на все попытки связаться с ним не отвечал. Тогда они упаковали вещи девочки, попытались уничтожить в доме все отпечатки и отчалили на гребной лодке? И что у нас в итоге остается? Четыре человека с огромным количеством багажа?

– Багаж утопили в море, – сказал Лео. – Напихали внутрь камней, поплотнее закрыли и пустили на дно.

Эбби подошла к окну спальни и посмотрела на океан.

– Идите сюда! – позвала эксперт, стоявшая на коленях у кровати. – Я кое-что нашла. Это прикрепили скотчем к раме. Видимо, пытались спрятать.

Эбби с Лео подошли к ней и взглянули на предмет в ее руке, облаченной в перчатку из белого латекса. Тонкая серебряная цепочка и медальон в виде ангелочка. Как Касс и говорила, цепочка была разорвана.

– Ожерелье Эммы, – прошептала Эбби.

Лео посмотрел на нее, глаза его расширились.

– Она оставила его?

– Да, – ответила доктор Уинтер, – действительно оставила.

– При этом спрятав от Праттов.

– Верно, – согласилась Эбби.

Лео не знал что и думать.

– А почему не взяла с собой?

Эбби уже все поняла.

– Хотела, чтобы его нашли мы.

Весной, когда Хантер заканчивал школу, произошло нечто совершенно ужасное. Началось все с того, что ему сообщили о зачислении осенью в Хэмилтон Колледж. Получив в марте оттуда письмо, сразу по возвращении из Сен-Барта, они с отцом страшно возгордились. Мистер Мартин съездил в Хэмилтон и потом говорил о нем так, будто это был Гарвард. Меня даже сейчас это бесит. Тогда я ходила в восьмой класс, Эмме оставалось учиться еще год, а задумываться о колледже в нашей школе было принято заранее. Из-за Эммы и Хантера в доме то и дело говорили о стандартном оценочном тестировании, тестах для поступления в колледжи и университеты, об углубленных программах и летнем расписании. И хотя Хантер в те выходные не приехал из школы, мистер Мартин без конца восторгался тем, что сына взяли в Хэмилтон, а миссис Мартин то и дело рассуждала, куда через год поступать Эмме, потому как ее дети были не менее важны, чем его. Если бы мистер Мартин сказал, что Хантер пошел работать в цирк, миссис Мартин наверняка отправила Эмму на курсы канатоходцев.

Она не могла допустить, чтобы муж был образованнее или умнее ее, ведь подобное превосходство позволяло бы ему чувствовать себя сильнее и могущественнее, а это разрешалось ему только в спальне, невзирая даже на то, что он действительно превосходил ее и по уровню образованности и по умственным способностям, а спальня была единственным местом, где он эти преимущества терял. Что еще раз подтверждает мою точку зрения на женское сексуальное могущество, демонстрируя, насколько оно ограничено и хрупко. Даже столь непомерное, как у миссис Мартин, оно меркло на фоне статуса и финансовых возможностей мистера Мартина, и она прекрасно это понимала. Прониклась этим знанием до мозга костей.

Чтобы дать Хантеру шанс поступить в Хэмилтон, с учетом его невысоких оценок и далеко не блестящих результатов тестирования, отцу пришлось выложить кучу денег. Да и в целом парень ничем особенным не блистал. Не играл в спортивных командах, не входил в клубы и не принимал участия в благотворительных мероприятиях. Не знаю, в какую сумму мистеру Мартину обошлось изменить положение вещей в лучшую сторону, но поскольку он ворчал по этому поводу несколько месяцев, надо полагать – в немалую. Но в его глазах оно того стоило. Кроме Хантера детей у него больше не было. Парня назвали в честь покойного дедушки, он всю жизнь прожил с отцом. И что бы мистер Мартин ни делал, все его помыслы начинались и заканчивались сыном. Его сакральным потомком. Его наследником.

Мама в колледже никогда не училась, но когда мужа не было рядом, отзывалась о Хэмилтоне пренебрежительно. Называла второстепенным учебным заведением и как-то посоветовала Эмме и дальше хорошо учиться, поскольку ее оценки были значительно выше, чем у Хантера, чтобы подобрать себе что-нибудь получше. У семьи отца были связи в округе Колумбия. Он поехал туда с сыном, хотя я знала, что Уитт и сам мог поступить, ведь его также приняли в Принстон, а там у нас никаких знакомых не было. До того года, когда для мамы назрела необходимость устроить с мужем схватку за власть, она даже не догадывалась о разнице между Колумбийским университетом и Хэмилтоном. Никто не мог быть лучше ее. Никто не мог быть лучше ее ребенка.

Когда пришло письмо, в доме все вздохнули с огромным облегчением. Мистер Мартин преисполнился гордости. Мама преисполнилась решимости как можно лучше устроить Эмму. Я преисполнилась раздражения и досады. А Хантер преисполнился самомнения. До такой степени, что даже счел себя неуязвимым. Стал заносчивым и высокомерным, но в то же время потерял всякую осторожность. Настолько, что как-то в выходные его застукали на горячем в кампусе частного пансионата, когда он нюхал кокаин.

Мистер Мартин прожужжал нам все уши, утверждая, что раньше за этим вполне могло последовать исключение из школы. Но не сейчас. В обществе к наркотикам относятся по-разному, и никакая школа, если она не борется с этим злом, ни за какие коврижки не заманит к себе детей самых богатых родителей. Администрация учебного заведения созвала дисциплинарный совет, состоявший из старшеклассников и преподавателей, которым позволили задать Хантеру ряд вопросов и выслушать его извинения. Заодно парень раскаялся, что не проявлял должного рвения к учебе в выпускном классе. Мистер Мартин выписал еще один чек, на этот раз администрации школы. И опять на очень крупную сумму.

Но этого оказалось недостаточно. Сам по себе Хантер, тип довольно неприятный, не заслуживал хорошего к себе расположения и не нравился ни ученикам, ни учителям, которые благодаря своим заслугам вошли в дисциплинарный совет. Некоторые, по-видимому, просто питали к нему ненависть. Они порекомендовали его исключить, и через три года семь месяцев платного обучения Хантера Мартина изгнали из стен престижного частного пансиона. Вполне естественно, что после этого Хэмилтон отозвал свое предложение и сообщил мистеру Мартину, что в текущем году его сына принять не смогут, но в то же время «настоятельно посоветовал» юноше приложить все старания, чтобы изменить свою жизнь к лучшему.