Майкл Смит - Аномалия

– Не знаю, – ответил я. – И мне непонятна их расстановка. Искусство аборигенов имеет определенные стандарты – я вчера показывал тебе это на примере рисунков. Есть представление о предмете, и есть форма его изображения. Поэтому я склоняюсь к тому, что эти фигуры не имеют отношения к искусству и создавались с какой-то практической целью.

– С какой, например?

– На этот счет у меня соображений не больше твоего.

Тут в проеме показалась голова Кена.

– Нолан, давай сюда, ты должен на это посмотреть.

Мы отправились за ним.

– Уж не знаю, означает оно что-нибудь или нет, – сказал Кен, – но это не похоже на то, что мы видели в остальных местах.

Комната, в которую он нас привел, была маленьким круглым помещением десяти футов в диаметре, без привычных куба и пирамиды, зато с прямоугольным углублением в полу. Сначала я заметил, что камни в нем темнее, а затем до меня дошло, что и стены здесь такого же темного цвета.

– Похоже на место для разведения костра, – выдвинул я предположение. – Хотя… – Я поднял фонарик и оглядел потолок – никаких следов копоти. И никакого отверстия. – Кому придет в голову жечь костер под землей? Тут ведь через секунду будет нечем дышать.

– А помнишь эту… как ее? – Кен наморщил лоб. – Ну, хреновину для церемоний?

– Кива? Да, похоже.

Джемма явно не понимала, что происходит.

– Некоторые юго-восточные племена строили под землей помещения круглой формы, которые назывались кивы. Размером примерно как эта, иногда побольше. Их можно увидеть в Чако и Меса-Верде, и я, как ни странно, лицезрел их собственными глазами.

– Ха-ха. И для чего они нужны?

– Для ритуалов. Ну и для посиделок с приятелями – закон какой-нибудь придумать, жен пообсуждать. В центре обычно разводили костер. В стенах вырубали лавки, здесь их нет, – видимо, использовались деревянные скамьи или что-то вроде того. Правда, в потолке кивы имеется отверстие для выхода дыма, здесь же оно отсутствует. Может, этим и объясняется черная пыль… как знать.

Кен, уперев руки в бока, оглядывался по сторонам.

– Все это, конечно, очень занимательно, – произнес он. – И сдается мне, следующий сезон нашему шоу обеспечен. Но сейчас нам необходимо сосредоточиться на другой, действительно насущной, проблеме.

– И на какой же?

– Я, например, проголодался.

Мы вернулись к сваленным у стены рюкзакам и достали из них сэндвичи и бутылки с водой. Памятуя о том, что к ужину Дилан может и не вернуться, все члены команды решили последовать совету Кена и не съедать все сразу. Пьер, с сэндвичем в руке, отправился в арку напротив на разведку.

– Там то же самое, – доложил он через двадцать минут. – Такие же комнаты, те же пирамиды. Один из проходов был загорожен каменной плитой, сдвинуть я ее не смог.

– И далеко этот коридор ведет?

В ответ Пьер лишь пожал плечами. О размерах предыдущего мы тоже ничего не знали наверняка: до перерыва на обед нам удалось осмотреть двадцать комнат, и сколько еще их оставалось там, в темноте, мы даже не представляли.

– Я думал, Кинкейд говорил о каких-то статуях, урнах и иероглифах.

– Так и есть. Но нашел он их не здесь.

– Где же тогда?

– Он не упоминал о шахте, через которую мы попали внутрь. И все же мне кажется, что это примерно в ста пятидесяти футах отсюда: и огромный зал круглой формы со статуей в центре, и комнаты, набитые и урнами, и мумиями, и бог знает чем еще.

– И мы туда пойдем?

Я в ответ лишь пожал плечами.

Пьер отошел от меня и присел рядом с Джеммой.

Еще совсем недавно я убеждал всех покинуть это место, дабы сохранить его в первозданном виде и что-нибудь ненароком не испортить. Но выяснилось, что портить здесь попросту нечего. Да, материала, который мы отсняли, нам с лихвой хватит, но меня не покидало ощущение, что этого недостаточно. И мое раздутое «эго» тут было ни при чем. То, что мы здесь нашли, даже именитых академиков лишит дара речи, и все, что им останется, – в недоумении чесать затылки. Может даже статься, отец той девчонки из отеля посмотрит этот выпуск и решит, что любители тоже кое-что могут. Или по крайней мере, что им тоже иногда везет по-крупному (как бы выразилась Джемма). Нам уже гарантирован разворот в «Эйншант американ», не исключено, что о нас упомянут в «Обскьюр Академик» и в сборнике «О коренных народах» (тираж: 151 экземпляр, все до единого пылятся в самых дальних закоулках университетских библиотек, куда забираются лишь те, кому сильно за сорок, да юные парочки, ищущие уединения).

Но этого слишком мало. Так нам не пробиться к умам людей, слепо верящим в непогрешимость современной исторической науки, не достучаться до миллионов, которые судят о важности происходящих в мире событий, ориентируясь на популярные посты в «Твиттере». И это место – не Чако и не Меса-Верде, куда туристов привозят на автобусе и где они могут прогуляться по специально подготовленным для них дорожкам. Нет, мы говорим об отдаленном, малоизвестном и вообще закрытом для свободного посещения участке Гранд-Каньона. Как только археологи закончат здесь работу, это место запечатают и забудут, и все снова будет так, как раньше. А этого допустить нельзя.

На часах было два двадцать. Я повернулся к Кену, который сидел неподалеку и курил, уставившись в потолок.

– Кен, – позвал я.

– Полностью согласен.

– С чем?

– С тем, что ты задумал.

– Пару часов назад ты говорил по-другому.

– Слушай, Нолан, нам нужно нечто большее. Ну хорошо: не то чтобы нужно – мы хотим, заслуживаем большего. Мы нашли нечто потрясающее, но ограничиться пятью минутами съемки в темном коридоре, а потом свалить? Да надо быть больными на голову, чтобы упустить такой шанс. Мы должны сделать все для того, чтобы в наших трясущихся от возбуждения ручонках оказались эксклюзивные права на эту историю. И ты знаешь это не хуже моего. Я просто ждал, пока до тебя дойдет.

– А если бы вдруг не дошло?

– Я бы нашел способ аккуратно довести это до твоего сведения.

– Ясно.

– Так что мы ищем?

– Большую комнату. От нее отходят коридоры, как спицы от центра колеса. Кинкейд уверял, что все умопомрачительные штуковины они обнаружили именно там – золотые урны, мумии и тому подобное.

– И статую, да?

– Судя по его словам, да. Громадную и с многочисленными руками.

– Но ты же в это не веришь?

– Не верю. С этого места его отчет превращается в какую-то ахинею. Возможно, с ним случилось то же, что и с нами: он и правда нашел нечто потрясающее. Нечто, что уже само по себе было сенсацией. Но он знал, что это не заставит рядового обывателя отвлечься от кормушки. Кинкейд всю жизнь провел среди дикой природы – а в те времена природа Америки была еще по-настоящему дикой. И он хотел, чтобы народ на востоке понял, что это необыкновенная страна с глубокой, нестандартной историей. Потому и присочинил. Много чего.