Майкл Смит - Аномалия

Я устроился неподалеку и вынул из пачки сигарету. Осталось еще одиннадцать штук. Справедливо рассудив, что зажигалку стоит поберечь, я чиркнул спичкой и только сейчас обратил внимание на спичечный коробок. Он был из бара в Санта-Монике, где мы с Кристи провели тот достопамятный вечер, когда я решил поставить крест на киноиндустрии. Владелец бара был невероятным ретроградом, то есть вел непримиримую борьбу с прогрессом в любой его форме. Именно по этой причине в течение многих лет после того, как в Лос-Анджелесе ввели запрет на курение в общественных местах, он упрямо продолжал заказывать для своего бара фирменные спички. Наверное, посетителей, которым чуть за двадцать, этот факт порядком удивлял: зачем в баре, где нельзя курить, спички? Это все равно что вывесить меню в забегаловке, где не подают еду. Воистину, в повседневной реальности тоже есть место останкам давно отжившего прошлого.

Некоторое время мы сидели в тишине: я курил, Молли смотрела на воду.

– Понимаешь… – произнесла она наконец. – Даже не знаю, с чего начать. Я ведь даже к психотерапевту с этим ходила. Только не подумай, что со мной произошло нечто шокирующее и трагичное, что навсегда исковеркало мою судьбу. Вовсе нет.

– Значит, истории о мерзком дядюшке не будет? Какое облегчение.

– У меня просто замечательный дядюшка, – заявила Молл. – Он меня серфингу научил. Но вообще-то… без него тут и правда не обошлось. Хотя сам он об этом даже не догадывается. Короче говоря, как-то раз я проснулась посреди ночи. Мне было тогда семь лет.

Она замолкла и снова начала ритмично дышать: вдох-выдох, вдох-выдох.

А когда успокоилась, то поведала вот что.

– Обычно, если такое случалось, я просто засыпала снова, сама. Я к этому привыкла. К моменту, когда родилась я, родителям уже осточертело вскакивать среди ночи по первому писку моих братьев, поэтому на меня они махнули рукой. Однако в эту ночь что-то было не так. Что-то в доме, в целом мире… было не так.

Я выбралась из кроватки, намереваясь пойти в спальню родителей и попросить кого-нибудь из них меня убаюкать. На полпути я вспомнила, что отца дома нет: он уехал в Сан-Франциско. Но это было даже хорошо: мне нравилось, когда меня укладывала мама. В общем, я прошлепала в их спальню, встала у кровати с маминой стороны – и вдруг поняла, что мамы там нет.

Кровать была в ужасном беспорядке. Ее всегда заправлял отец, я переняла у него эту привычку: всего пара минут – и у комнаты совершенно другой вид. Но маме было все равно. Поэтому сначала я не могла понять: она уже встала или еще не ложилась. Часы с радио, которые мы с братьями ей подарили, показывали двадцать минут второго. Я знала, что когда папы нет дома, мама любит посидеть допоздна у телевизора, и решила проверить. Но это означало спуститься по лестнице на первый этаж, а мне этого не хотелось. Я окончательно проснулась, и дом, огромный и темный, казался мне жутким. А еще я вспомнила, что братьев тоже нет: один ушел к другу на день рождения с ночевкой, а второй уехал на экскурсию в Йосемити. То есть мы остались с мамой одни. Днем, когда мы с ней обедали, это было так здорово, мы еще шутили, что у нас тут настоящее девичье царство. Но сейчас… Я просто хотела, чтобы она лежала в своей кровати и мне не пришлось бы искать ее в этой жуткой темноте. Но еще я знала, что не могу просто вернуться к себе и заснуть – она обязательно должна меня уложить, подоткнуть одеяло. Это было совершенно очевидно и не обсуждалось. Поэтому… я стала спускаться по лестнице.

Сейчас родители переехали, но тогда мы жили в громадном доме. И в нем было очень тихо. Тем не менее я пошла вниз. Освещение давали несколько маленьких ламп, которые не выключали на ночь. Я добралась до гостиной. Мамы нет. Дошлепала до кухни. И там ее нет. Тогда я подумала: ну конечно же, она в комнате отдыха, смотрит телевизор. Но и там ее не оказалось. – Молли посмотрела на меня. – Ее вообще нигде не было.

– То есть ты хочешь сказать… Что именно ты хочешь сказать?

– Мама исчезла. Я заглянула в каждую комнату и в гараж, хотя он даже при свете дня наводил на меня ужас. Я была одна, во всем доме.

– Вот черт. И… что ты сделала?

– А как ты думаешь? Начала истерить. Правда, это была очень тихая истерика. Я снова обошла все комнаты, на обоих этажах. А потом заплакала. Я все ходила по дому, искала маму, а мое воображение рисовало картины одна другой ужаснее. Я пыталась понять, что же такого натворила, что все меня бросили. В конце концов я свернулась клубочком на лестнице да так и сидела там, точно зная, что теперь я одна в целом мире, что мама уже никогда не вернется, и все остальные – тоже.

Сначала исчез отец, потом братья, а теперь меня бросила и мама. А я-то думала, что мы всегда будем вместе, ведь мы – семья. Оказывается, я ошибалась. Дом превратился в холодную, мрачную пещеру, и все, что мне оставалось делать, – это сидеть и тихонько плакать. Вдруг до меня начало доходить, что дело тут совсем в другом: родные меня не бросили – их кто-то забрал. Маму, по крайней мере, точно. Какой-то монстр из темноты. Он похитил мою мамочку и скоро вернется за мной. Мне даже казалось, что я его слышу. Чую его запах. Вот он крадется во тьме, все ближе и ближе… вот уже он встает во весь рост, возвышаясь надо мной… – Молли сильнее обхватила себя руками. – А потом… снаружи раздался какой-то шум, дверь открылась, и в прихожую вошла мама. Я даже не шевельнулась. Не смогла двинуться с места. Я просто сидела, как каменная, и не сводила с мамы глаз. Но эта женщина уже не была моей мамой. Ведь моя мама спала бы в своей кровати или смотрела бы телевизор, понимаешь? Мой мир рухнул. Исчез. А вместе с ним исчезли и все, кого я знала и любила. А эта женщина – она была каким-то неведомым существом, которое проникло в дом под видом моей мамы.

«Это и есть тот самый монстр, – подумала я, – он просто притворяется мамой».

Но вот она подняла голову, увидела меня и бросилась по ступенькам наверх; я сказала, что думала, будто она ушла навсегда, а мама стиснула меня в объятиях так крепко, что я чуть не вскрикнула от боли, и ответила, что всегда будет рядом; потом она напоила меня теплым молоком, отвела в мою комнату, уложила в кроватку и подоткнула одеяло, а сама легла рядом и до самого утра проспала вместе со мной.

– Где же она пропадала?

– Мой дядя – папин брат – жил в десяти милях от нас, на побережье. Он поздно вернулся домой, отпустил таксиста и вдруг обнаружил, что, когда выходил из квартиры, захлопнул дверь, а ключи не взял. Само собой, он был пьян, это я поняла и без маминых объяснений. Не то чтобы он много пил, но иногда случалось. Мы, дети, к этому давно привыкли и даже любили, когда он приходил к нам подвыпивший, – он нас здорово веселил. Поскольку пьяным дядюшка за руль никогда не садился, то отправился пешком до ближайшего места, откуда можно было позвонить, – и позвонил нам. Мама решила, что успеет отвезти ему запасной комплект ключей и вернуться до того, как я проснусь. Потом она сказала, что была не права и сначала стоило меня предупредить. Только и всего.