Роман Гусев - Пальмовое сердце

«Видимо, конец… отличная карьера была…как же много денег я заработал, как же далеко продвинулся в реализации своей мечты… За что мне это? Разве я в чём-то виноват?»

Даже сейчас он не мог в чём-либо раскаяться. Пройдясь по всем пунктам и моментам жизни, он не мог найти что-то постыдное для себя. Всё, что он делал, так и должно было быть. Все, кто попадались на его уловки или же имели дело с жадностью, циничностью и другими прелестями этого неповторимого характера, были сами виноваты и уж точно заслуживали каких-либо слов или поступков, совершаемых Уильямом.

Хотелось ли ему раскаяться перед родителями в последнее мгновение жизни? Нет. Определённо нет. Своим поведением они заслужили его отношение к себе, поэтому и «хлебали» всю ту грязь на протяжении его более-менее осознанной жизни.

«Возможно, если бы я учился в хороших заведениях, меня бы не занесло в эту проклятую саванну, где мной трапезничают…»

Его взгляд был устремлён в небо, где минуту назад не было ничего, кроме редко проплывающих облаков, но теперь же там кружили грифы. О да, птица, внимание которой заслужил Уильям. Всем известные падальщики.

«То есть, я падаль?»

Судя по отношению всех остальных к нему, определённо да. Хотя, скорее, здесь решает как раз не отношение других, а отношение самого Уильяма к другим. Совсем скоро грифы смогут помочь миру избавиться от очередного, маленького и никому ненужного кусочка падали.

«Не хочу…как же я не хочу умирать…Прошу. Кто-нибудь. Спасите меня, ради всего, что есть на этом свете. Спасите…»

Когда же очередной кусок ноги был благополучно оторван и съеден, львица, видимо, решила добить мучающуюся жертву, разорвав горло. Ей не хватило буквально двух, а может быть и трёх секунд, так как по мере продвижения, по периодически потряхивающемуся телу, львице в бок вонзилось копьё. Кажется, что даже Уильям услышал этот звук, пробивший грудную клетку зверя, при этом с хрустом, сломав одно или два ребра. Этой хищнице было уже не жить, но она как будто стремилась загрызть свою жертву, чтобы она точно сдохла.

Опустив глаза, Уильям смутно увидел, как огромная кошка со светлой шерстью направляется к его лицу. Намерения у неё явно были не самые добрые, мурчать и лосниться здесь явно никто не собирался. От неминуемой гибели его спасло следующее копьё, которое вонзилось в львицу. На сей раз копьё пробило шею, от чего животное взревело изо всех сил и попятилось назад, стараясь хоть как-то вытащить лапой то, что застряло у неё в шее. Избавиться от такого аксессуара было нереально, ведь копьё практически насквозь проткнуло шею.

Спустя полминуты слабость всё же настигла львицу, и она сначала осела, а потом и вовсе постепенно легла на землю.

«Вот так тебе, тварь…»

Повода для радости совершенно не было, по крайней мере, потому, что без срочной помощи и Уильям вскоре потеряет сознание и умрёт. Перед глазами уже всё помутнело, и даже грифы, летающие в небе, теперь казались обычными чёрными пятнышками.

«Пошли вы на хрен, вы меня сегодня не сожрёте!»

Вдруг, перед глазами появилось ещё что-то чёрное. Это «нечто» было совсем близко, но разглядеть всё равно не получилось. Слух ещё не до конца притупился, поэтому он смог различить непонятную ему речь.

«Аборигены…хорошо это или плохо? Либо меня спасут, либо сварят суп. Даже если сожрут, то я уже об этом и не узнаю…»

Его сознание отключилось, предоставляя возможность мозгу отдохнуть, а так же могли отдохнуть и его сорванные голосовые связки, ведь пока ему в голову приходили разные мысли, его крик распространялся чуть ли не на всю саванну.

Если смотреть глазами аборигенов, то они были крайне удивлены тому, что человек, лежащий на земле, вообще мог что-либо кричать, пока его терзала львица. При этом, как только крик прервался, он еле слышно что-то пробубнил и отключился.

Мужчина, который был главным среди собравшихся над измученным телом, наклонился, и начал что-то оживлённо бормотать, после чего закричал. Несколько более молодых мужчин подбежали, схватили тело Уильяма и побежали восвояси.

Честно говоря, вылечить такие раны мог бы только волшебник, но ведь именно для таких моментов в племенах и существуют шаманы. Как только его обмягшее тело принесли на территорию племени, тут же собралось большое количество женщин и детей, которые смотрели на него и без остановки говорили, то смеясь, то удивляясь.

Когда же из толпы вышел мужчина лет пятидесяти, все замолчали. Никто и звука не проронил. Только что прибывший вождь племени поприветствовал шамана, но больше ничего не говорил. Возможно, сейчас происходила какая-то визуальная оценка шаманом, выживет ли Уильям.

Когда же всё-таки он закончил пристально вглядываться в тело, те же мужчины, что несли его в племя, подхватили жертву и понесли в одну из палаток, судя по всему, жилище шамана. Решение было принято, чужака будут лечить…

«Хочу ли я умереть? Конечно же, нет. Кто бы хотел умереть? Возможно, тот, кому больше нечего терять или кому не зачем продолжать жизненный путь. Я должен жить, ведь моя цель, стать богатым и успешным, а после этого потчевать на лаврах. Никакие там львы, змеи или же обычные люди меня не остановят на извилистом пути моего становления. Могу лишь сказать, что тем, кто недооценивает жадность и расчётливость, очень сильно пожалеет».

Спустя неделю открылись глаза…но никакого эффекта не было. Точнее, всё было настолько мутным, что даже разглядеть что-либо не представлялось возможности.

«Где я? Я жив?»

Слух, видимо, был тоже крайне приглушённым, так как он слышал какие-то крики и оры, но настолько нечётко, будто человек вещал из соседнего дома. Внезапно перед глазами, которые постепенно начинали лучше видеть, возникло изображение. Львица, бросающаяся на него. Тут уж Уильям не сдержался и начал во всю глотку орать. Была даже попытка дёрнуться и отбежать куда-то в сторону. Понятное дело, что никуда он не отбежал, даже на сантиметр. Его максимум заключался лишь в небольшом колебании тела, от которого боль распространилась с такой силой от пяток и до макушки, что жалобный крик стал лишь более пронзительным.

Как оказалось, запас сил, после первого пробуждения, оставлял желать лучшего, поэтому Уильям вновь заснул, закрывая свой рот, и наконец-то заглушая тем самым крик.

Так изувеченный Уильям просыпался ещё три раза, при этом в общей сложности, отключаясь на две с половиной недели. Тело постепенно начало восстанавливаться, но когда в четвёртый раз его глаза открылись, взгляд принялся быстро разглядывать всё, что было вокруг. Уже радовало даже то, что зрение более-менее наладилось. Только проблема заключалась в том, что, пытаясь встать, он понял, что до сих пор не в состоянии контролировать себя.