Влада Ольховская - Дом мистера Кристи

— Ты вообще планируешь рассказать все это мне?

— Чуть позже, хорошо? Сначала мне нужно самой понять, почему именно Мюриэл и почему именно так.

Он не стал настаивать, он предоставил ей полную свободу действия, и Анна была благодарна ему за это. Она чувствовала нужный для медитации покой.

Она устроилась на полу, со всех сторон окруженная фотографиями. Она не собиралась на них смотреть, сейчас они лишь обозначали условную границу между ней и всеми остальными. Анна не видела, где устроился Леон, но она и хотела, чтобы он стал незаметным. Она закрыла глаза, сделала глубокий вдох и сосредоточилась. Ей сейчас не нужна была Москва с ее робким весенним дождем, ей нужен был…

…Лондон. Холодный и свежий от осени. Потрепанный войной, израненный, как зверь, которого изгрызли охотничьи псы — но сумевший убежать от них зверь и теперь выздоравливающий. Призрак разрухи еще витает над городом, и потребуется немало времени, чтобы он потерял свою власть. Но люди уже чувствуют: худшее позади, и это придает им сил. Можно снова работать, верить, что они восстанавливают мир. Теперь позволительно без зазрений совести радоваться жизни, ведь именно желание жить помогло Лондону преодолеть все, что происходило с ним в последние годы, не сгореть в пожарах и не сгнить в болезнях.

И все равно это сложный город, кутающийся в дым из печных труб, в осенние туманы, в черноватый смог, как в старую шаль. Здесь даже семьям непросто, а уж для одиночек осталось совсем мало места. Но они есть — и они приспосабливаются.

Как приспосабливается Мюриэл Иди. Она одна, и ей тяжело. Ей уже тридцать два, и она чувствует, что многие жалеют ее, тайно или открыто, а многие и упрекают. Как будто она рада, что семьи нет, что детей она пока не родила, да и неизвестно, родит ли! Но она все равно продолжает улыбаться. У нее ведь есть работа, а это уже неплохо! Поэтому она готова часами стоять у сборочного конвейера фабрики по производству радиоприемников, получать за это не самую высокую зарплату и верить, что все еще изменится. Она ведь тоже привлекательна, у нее есть друзья, и мужчины с ней очень милы!

Например, мистер Кристи. У него есть жена, так что Мюриэл ни на что не надеется. Но ей все равно приятно, что такой уважаемый человек улыбается ей, говорит с ней, обращает на нее внимание. Это сейчас он клерк на фабрике, а до этого был констеблем, все ведь знают! Мистер Кристи — очень вежливый, тихий, и это успокаивает Мюриэл. Она верит, что он, никогда не повышающий голос и такой учтивый, просто не способен на те пошлые глупости, которые позволяют себе вернувшиеся с войны солдаты.

Так что Мюриэл просто живет, работает и верит, что на ее пути однажды появится такой же человек, как мистер Кристи — только свободный, и все у нее будет хорошо! Если бы только не этот дурацкий кашель… Он мучает Мюриэл уже много лет, а осенью становится совсем уж невыносимым. Холод, дым и смог кажутся ей ледяными щупальцами чудовища, проникающими ей в грудь, разрывающими ее изнутри жуткими приступами удушья. Мюриэл до дрожи боится потерять из-за этого работу. Что если начальство будет проходить мимо, когда ее согнет пополам очередной приступ кашля? Решат — чахоточная у конвейера стоит, срочно уволить! Мюриэл хочется плакать от бессилия, но способа вылечиться она не знает, а денег на хорошего врача у нее нет.

Но тут на помощь ей приходит мистер Кристи — как тихий, добрый волшебник. Он уже слышал раньше, как она кашляет. После очередного приступа, хриплого, до слез на глазах, он подходит к ней, протягивает ей платок. Мюриэл боится, что он ее выдаст — но он сочувствует ей! Мистер Кристи рассказывает, что он и сам мучается каждую осень, поэтому ему известно новое лекарство. Кто-нибудь на фабрике слышал, как он кашляет? Нет. Потому что он знает, как лечиться. Он обещает помочь Мюриэл, поделиться рецептом, и она так благодарна ему, бесконечно благодарна — она устала от изматывающей болезни.

Правда, ей неловко идти в чужой дом, да еще и в дом мужчины, одной. Как это вообще — уходить с фабрики с мистером Кристи? Что о них подумают? Что будут шептать у нее за спиной? Но мистер Кристи спасает ее от позора. В начале октября он берет больничный, однако его приглашение все еще в силе. Поэтому седьмого октября Мюриэл после работы идет в его дом одна. Она никому не рассказывает об этом, чтобы избежать нелепых домыслов, так всем будет проще. Сопровождение ей не нужно, адрес она знает. Поэтому когда она покидает невысокое, хмурое здание фабрики, Анна следует за ней. В этом мире она — просто наблюдательница, она не смогла бы ни о чем предупредить улыбчивую девушку, даже если бы хотела. Поэтому они обе идут по грязным улицам осеннего Лондона в тишине. Мюриэл зябко кутается в пальто, Анна не чувствует холода.

Они выходят на Риллингтон-Плейс — совсем короткую улочку, образованную двумя рядами домов. Тихую улицу, ничем не примечательную — до того, как она станет печально известной, остаются долгие годы. Это потом адрес Риллингтон-Плейс, дом десять, сделается одним из самых знаменитых в столице и привлечет такое внимание, что жители улицы в отчаянии добьются смены ее названия, а тот самый дом будет снесен. Пока же это просто непрестижный, но и не самый бедный район.

Да и как же ему быть престижным? Рядом ведь метро — ужасная черта, которую домовладельцы считают проклятьем, сбивающим цену на квартиры. Рев поездов, похожий на вой диких животных, отпугивает арендаторов, частая дрожь земли трещинами разъедает штукатурку, а грязь и копоть оседают на стенах. Но мистер Кристи и его жена не из тех, кто боится трудностей, они снимают квартиру в доме номер десять вот уже больше десяти лет и переезжать, похоже, не намерены. Хотя теперь-то мистер Кристи может себе такое позволить: он приехал в Лондон без денег, а сейчас зарабатывает не так уж мало, но что-то все равно держит его в этом доме.

Впрочем, Мюриэл все это не касается. Она останавливается перед старым домом, рассматривающим ее рядами окон. Она не решается войти, но мистер Кристи сам видит ее через окно, у него квартира на первом этаже.

Миссис Кристи нет дома, она куда-то уехала, и от этого Мюриэл неловко. Но не уходить же теперь! Горло болит от кашля, напоминая, ради чего она явилась. Поэтому она заходит — и Анна заходит вместе с ней.

Внутри дом номер десять чистый, однако время и разруха постепенно берут свое. Если бы весь дом принадлежал одной семье, было бы не так плохо. Но хозяин дома сдает комнаты разным людям, и не все задерживаются тут на долгие годы, некоторые просто пережидают месяц-другой и не утруждают себя бережным отношением к дому. Поэтому лестница расшатана, полы скрипят, что-то все время ломается, а туалет и помывочная и вовсе расположены на заднем дворе, одни на всех, за стенами дома.