Шери Лапенья - Нежеланный гость [litres]

Теперь, когда ее собственный брак дышал на ладан, Беверли жалела, что вообще узнала об этой гостинице. Если бы только можно было уехать. Больше всего на свете ей хотелось вернуться домой – вернуться вместе с Генри, подлатать их брак и жить как раньше.

Постояльцы неловко слонялись из угла в угол. Кое-кто подходил к столу и смущенно тянулся за кексами и круассанами. Вскоре в столовую вернулся Бредли с большим блюдом яиц.

– К счастью, у нас газовая плита, – сказал он и поставил блюдо на стол, однако большинство гостей, казалось, потеряли аппетит.

Наконец из кухни появился Джеймс.

– Какая страшная трагедия. Мне так жаль. И… – с приличествующей случаю серьезностью сказал он и замялся. – Прошу прощения, но… К сожалению, мне посоветовали пока не трогать тело.

Гости беспокойно зашевелились.

– И кто же вам такое насоветовал? – спросил Генри.

– Я, – ответил адвокат.

– Вы уверены, что нельзя ее как-то… передвинуть? – растерянно спросила Беверли.

Ужасно оставлять девушку там. Как-то неуважительно.

– Да.

– Но почему? Ведь это определенно несчастный случай, – сказала Лорен.

– Лучше дождаться, пока это установит коронер, – возразил Дэвид.

– Но не хочешь же ты сказать, что ее смерть не была случайной! – сказала Гвен.

– Я лишь сказал, что это должен решать коронер.

Уж не подозревает ли адвокат, что Мэтью столкнул невесту с лестницы? Беверли оглядела остальных; она почти не сомневалась, что кое-кто из них подумал о том же. С противным ноющим чувством внизу живота она задумалась, слышал ли кто-то еще, как Мэтью с Даной ругались вчера ночью. Стоит ли что-то сказать? Разумеется, это была всего лишь пустячная размолвка. Мэтью ни за что не поднял бы руку на Дану. Они казались такими влюбленными.

Наступила неловкая тишина, а потом Райли резко сказала:

– Кажется, ночью я слышала крик.

– Во сколько? – спросил Дэвид.

– Не знаю. Я подумала, что мне показалось.

– Кто-то еще что-нибудь слышал? – спросил Дэвид, обводя взглядом комнату.

Беверли сжалась. Ей не хотелось доставлять этому несчастному молодому человеку неприятности, если он не сделал ничего дурного. Может быть, кто-то еще слышал, как они спорили. Почему рассказывать должна именно она? Но все молчали. Она нерешительно опустила глаза, и подходящий момент был упущен.

– А что полиция? – спросил Генри.

– Как вы знаете, электричества нет, и телефоны не работают, – сказал Джеймс. – Нам не удалось связаться с полицией.

– Знаю, но как насчет снегоходов? – спросил Генри.

Джеймс покачал головой.

– У нас их нет. Они слишком шумные. Наши гости предпочитают спокойный отдых на природе – прогулки, катание на лыжах. Мы старомодны.

Генри возмущенно закатил глаза.

– Поверить не могу, что у вас нет генератора электричества, – пробормотал он.

– Рано или поздно полиция приедет, – проигнорировав его, сказал Джеймс. – Как только включат электричество, мы сможем позвонить. Или дороги расчистят и посыплют песком, и тогда мы выберемся отсюда.

– Как долго обычно чинят электричество во время бури? – с тревогой спросила Райли.

– По-разному, – ответил Бредли. – Но, я думаю, перебои с электричеством сейчас во всей округе. Лед гораздо хуже снега. Из-за него падают провода.

– Пока полиция сюда не доберется, – вмешался адвокат, – нельзя ничего трогать на возможном месте преступления.

– Но… – начала было Беверли и тут же замялась, залившись краской под многочисленными взглядами. – Тогда нам придется переступать через ее тело всякий раз, как мы ходим по лестнице, – сказала она, указывая на очевидное. – Мы будем видеть, как она там лежит, когда сидим в лобби.

А потом она подумала о бедном молодом человеке, который сидит в своем номере, дожидаясь приезда полиции. Стоит ли ей сказать о том, что она слышала?

Суббота, 07:45

После завтрака Кэндис задержалась в столовой вместе с другими постояльцами. Все казались потерянными и неприкаянными – за исключением адвоката, который со сдержанным, но целеустремленным видом покинул столовую сразу после завтрака. Кэндис заметила, что темноволосая женщина, которую, как она узнала, зовут Гвен, смотрит ему вслед.

Наверняка она понятия не имеет, кто он такой.

Кэндис с радостью поднялась бы по лестнице вслед за печально известным Дэвидом Пейли. Она готова была поспорить на что угодно, что он направляется к Мэтью Хатчинсону, и многое отдала бы, чтобы присутствовать при их разговоре. Затем она укорила себя за бессердечие: ведь этот человек только что потерял невесту!

Кэндис давно пыталась справиться с этим своим недостатком – любопытство в ней часто перевешивало способность к состраданию. Именно поэтому она ушла из журналистики и начала писать книги. У нехудожественной литературы был как минимум один плюс: Кэндис могла сочувствовать своим героям и сохранять элементарную порядочность. А журналистика разрушает душу.

Писательница взглянула на Райли, в которой еще накануне узнала военную корреспондентку из «Нью-Йорк Таймс». Ну и видок у нее. Она совсем не похожа на завзятого репортера, который в силу необходимости нарастил толстый защитный панцирь. Наоборот – Райли сломлена, болезненно обнажена. Интересно, удастся ли Райли когда-нибудь оправиться. Кэндис не составляло труда распознать симптомы ПТСР – ей не раз приходилось с ним сталкиваться.

К счастью, сама она больше не работала журналисткой. Однако у подножия лестницы лежало тело, и никто не знал, как оно туда попало. Кэндис была неглупа и неплохо разбиралась в людях – адвокат, похоже, подозревал, что это не просто несчастный случай. Ее так и подмывало проскользнуть наверх, к двери Мэтью, и подслушать их разговор, но она сдержалась.

– В такую погоду за порог нам путь заказан, – прервал ее мысли Генри, мрачно хмурясь на гололед за окном.

Окна столовой выходили на лес к востоку от гостиницы. Все затянула сияющая ледяная корка. Великолепный вид. Весь мир был словно усыпан бриллиантами. С карнизов свисали длинные остроконечные сосульки. Выглядели они довольно угрожающе. «Если такая сосулька свалится тебе на голову, то может и убить», – подумала Кэндис.

Из-за ледяной бури стало опасно гулять, кататься на лыжах, да и вообще находиться на улице. Когда все вокруг покрывается льдом, разумнее всего оставаться под крышей, где тебя не пришибут сломанные ветви, не проткнут насквозь сосульки и не убьет током от упавших линий электропередач. Не говоря уже о том, что есть риск поскользнуться и размозжить себе голову.

«Нет уж, спасибо», – подумала Кэндис. Она останется внутри, как и все остальные.

Дэвид постучал в дверь Мэтью. Не дождавшись ответа, снова постучал, уже громче, и наконец, нервно пошарив в кармане в поисках ключа, который выдал ему Джеймс, сам отпер дверь, боясь, что Хатчинсон натворил что-то непоправимое. Ему уже доводилось сталкиваться с подобной реакцией. Он рывком распахнул дверь. Мэтью неподвижно сидел в кресле перед камином. Захлестнувшая Дэвида волна облегчения уступила место тревоге. Хотя чуть раньше Джеймс разжег огонь, в комнате снова похолодало. Дэвид шагнул внутрь: ничего удивительного – Мэтью почти позволил огню угаснуть.