Андрей Пихтиенко - Циферщик.

Впереди находилась небольшая поляна. Теперь это было ясно. Оставалось перелезть через поломанные высокие кусты и встретиться лицом к лицу с неизвестностью. Виктору показалось, что он слышит движение, лишний скрип снега. Он уже представлял, что примерно он там увидит.

Не было слышно криков, не было звуков борьбы, ударов. Если там кто-то есть, то он один. Живой — один. Новое наваждение окутало разум Виктора. Ему перестало быть страшно, отпали сомнения, оживлённый монолог в голове затих. Он был как зачарованный, которому суждено было пробраться сквозь эти кусты и оказаться на этой поляне. Только холодная и мрачная решимость сопровождала его, когда он наконец протолкнулся вперёд. Нога застряла в кустах, заставив Виктора сперва развернуться и освободить её, потом убрать телефон в карман, с гаечным ключом в руке и с дамской сумочкой подмышкой, он готовился увидеть то, что происходило на поляне.

Андрей стягивал с полуголой и, без всякого сомнения, мёртвой Кати ботинки. Свежий снег вокруг них был сбит в борьбе. Возле головы девушки, безвольно склонённой набок, лежали её аккуратно сложенные вещи. Первое, что бросилось в глаза Виктору — её лицо, которое было направленно прямо на него. Освещённое светом полной луны, оно казалось таким безмятежным. На нём не было страшной гримасы жертвы, агонизирующей от нехватки воздуха, в глазах не застыл ужас. Покоряющая синева навечно потухла, лопнувшие сосуды заставили её глаза налиться кровью. Никакой былой сверхъестественной красоты и пронзительной живости в них уже не было.

Виктор чувствовал, как мурашки волнами пробежали по телу. «Опоздал» — единственное слово, многократно прокручивающееся в его голове.

Андрей, увлечённый своей работой, не сразу почувствовал присутствие постороннего. Он стащил один ботинок, потом второй, направился отнести их к другим вещам и только тогда заметил Витю. Сперва он уставился на него невидящим взором, потом вздрогнул, неловко дёрнулся, явно собираясь что-то предпринять. От этого недодвиженья Виктор отшатнулся назад, приподняв руку с ключом. Но Андрей не бросился ни на него, ни на утёк, не стал доставать нож (если он у него был), он просто-напросто прошёл к остальным вещам и поставил рядом с ними Катину обувь.

— Жаль, помады нету… — хриплым шёпотом, который разрезал своей неестественностью воздух, произнёс Андрей.

— Посмотри здесь, — чужим, несвойственным ему голосом, тихо отозвался Виктор, бросив в сторону маньяка и его жертвы сумочку, принадлежащую Екатерине.

Виктор со всей силы сжимал сталь, чувствуя, как потеют ладони. Переводил взгляд с тела Кати на Андрея, который старательно избегал взгляда друга, молча проводив глазами полёт дамской сумочки, но не решаясь подойти к ней и поднять её.

Всё было кончено. Теперь они остались вдвоём, и, казалось, ни один из них не знал, что делать дальше.

— Сигареты нет у тебя? — спросил Андрей, разглядывая снег под ногами.

Виктор прошёлся рукой по карманам, не нашёл пачки, отрицательно помотал головой.

— Смотри, что я у неё нашёл, — Андрей достал что-то из кармана, продемонстрировал Виктору. Тот не разглядел, и Андрей пояснил:

— Твоя зажигалка. «Зиппо», — он открыл крышку, зажёг, задумчиво остановил взгляд на пламени. Освещённое лицо Андрея в этот момент показалось совсем чужим для Виктора.

— Держи, — он захлопнул крышку и протянул зажигалку Виктору.

Тот не сдвинулся с места.

— Себе оставь. Считай, дарю.

— Даренное не дарят. Неужели забыл, кто её тебе подарил?

— Не забыл, — этого человека Виктор никогда не сможет забыть.

— Оля. Мне ужасно её не хватает. Так что, не возьмёшь?

— Она бы не обиделась, если бы зажигалка осталась у тебя.

— Ну, значит всё, — Андрей убрал подарок в карман джинсов. Потом медленно расстегнул куртку, снял её, оставшись в одной тонкой кофте. Развернулся и с неподдельной бережностью и заботой накинул куртку на Катю, закрыв её лицо и обнажённую грудь. После этого сделал пару шагов к Виктору и остановился.

Теперь Виктор заметил, как потрясывало убийцу. Его всего била крупная дрожь. Окровавленные пальцы на руках сжимались и разжимались, потирали друг друга неприятными, судорожными движениями, напоминающими перебирающие лапки паука. Щёки заметно подёргивались, будто пытаясь сдержать широкую улыбку или хищный оскал. Глаза то беспокойно метались из стороны в сторону, то задерживались, сверля одну точку полным безумия взглядом. Андрей пытался сказать что-то ещё, но вместо этого ему удавалось лишь невнятно мычать и странно корчить губы. Он по-прежнему не смотрел в глаза Виктору.

— Возьми ещё это. В машине оставил, — Виктор достал из кармана ключи. Андрей непонимающе уставился на связку. Не сразу поняв, что это, он всё же двинулся вперёд, чтобы забрать их из протянутой ладони, и только сейчас перевёл взгляд в лицо другу. Встретившись с ним взглядом, Виктор не стал дожидаться, пока тот подойдёт к нему настолько близко, и бросил ключи на снег между ним и Андреем.

Андрей безучастно смотрел, как они беззвучно погрузились в снег перед ним. Бросил ещё один взгляд на Виктора, прежде чем поднять ключи. Наклонившись, он вдруг резко провалился вперёд, нога проскользила по снегу. Андрей потерял равновесие и неловко распластался по земле. Виктор непременно рассмеялся бы, если бы его друг так нелепо упал полгода назад. Непременно, полгода назад, он, смеясь, помог бы ему подняться и отпустил пару шуток по этому поводу. Полгода назад была другая жизнь, которая безвозвратно прошла. В той жизни, Андрей был лучшим другом Вити, а Оля и Катя были живы, а сам Витя не был убийцей. Но сегодня, в этой жизни, Виктор только настороженно смотрел на Андрея и ждал его последующей реакции.

Первые секунды он просто лежал на снегу, потом начал издавать гортанные звуки, похожие и на смех, и на плач одновременно. Сел на холодную землю и теперь, безудержно громко и заливисто хохотал, подняв голову к небу. Посмотрел на Виктора, продолжая свой сумасшедший гогот.

Виктор почувствовал омерзение к этому человеку, к его перекошенному смехом лицу, к покрасневшим глазам, на которых выступали слёзы.

Страх испарился. Здесь не было никаких демонов, не было никакой мистики, не было никакого заливающего всё вокруг белого света. И Андрей не был каким-то избранником, кем он себя считал, и как, похоже, считала Катя. Андрей был обыкновенным, больным, опасным для общества психопатом. В этом безумном хохоте, в этом жалком взгляде — его настоящем взгляде — читалось лишь сумасшествие. Понимание этого охватило Виктора и страх полностью исчез. Только брезгливое презрение с ноткой жалости и растущее чувство ненависти. «Это он во всём виноват! Только Андрей, только этот больной ублюдок, который сейчас ползает по земле, ища свои долбанные ключи. Если бы он не был таким гордым мудаком и пошёл, когда нужно, к врачу, или, чёрт с ним, просто сказал бы мне всё это, как я ему про лагерь! Но он тогда только выслушал, поддержал, а у самого то, что на душе было? Всё в тебе притворство, всё в тебе неправда, мразь!»