Франк Тилье - Головоломка

Он выглянул в коридор, где гулял ледяной сквозняк, и заметил свет под другими дверьми. Оказалось, что его комната – первая по коридору, а слева, там, откуда они пришли, темно, как в бездне.

Илан вздрогнул, поспешно захлопнул дверь и повернул ключ в замке. Проверил кровать. Простыни чистые, пахнут хорошо. Он лег, закинул руки за голову, почему-то вспомнил о собаках, охраняющих территорию, и невольно поежился. О том, чтобы прогуляться, не могло быть и речи.

Илан вспомнил бесконечные коридоры, по которым они шли, попытался представить себе архитектуру здания. Жуткое место. В этих стенах жили несчастные душевнобольные люди, которых потом хоронили на местном кладбище. Общество отвергает тех, чей разум болен, относится к ним как к зачумленным. Понимали ли эти «особые» существа, почему их заперли в клинике? Считали они себя нормальными или осознавали собственное безумие?

Илану стало не по себе. С ним тоже может случиться все что угодно, но криков его никто не услышит. Кому известно, что они здесь, в этом леденящем кровь месте? Двум полицейским? А если они сообщники устроителей «Паранойи»? Что с ними сталось – проехали перевал или вернулись назад?

Илан погасил свет, залез под одеяло и повернулся на бок. В полной тишине время от времени раздавался странный сухой звук, как будто скрипела палуба старого корабля. За окном все еще буйствовал снегопад. Иногда в трубах начинала булькать вода, где-то лязгало ржавое железо… Илан зажег свет, встал и подтащил к двери комод. Войти не помешает, но разбудить вовремя разбудит. Цель проклятой игры – до судорог напугать участников. Он никому не позволит себя поиметь. Нужно помнить, что все происходящее – фикция. Обман.

Он сунул руку под подушку и вдруг нащупал какую-то бумажку, в очередной раз зажег свет и прочел:

Правило № 2: Один из вас умрет.

День первый

Ночь показалась ему бесконечно долгой.

У Илана было странное ощущение, будто время растянулось, стрелки будильника замедлили ход, а все здание сместилось в другое измерение. Он всю ночь думал о картине Дали «Мягкие часы», одной из самых своих любимых. Художник вдохновлялся воспоминаниями о путешествиях по Франции (камамберы) и одновременно пытался выразить на холсте завороженность смертью.

Один из вас умрет .

Услышав в коридоре первые признаки активности, Илан почувствовал невероятное облегчение. Как объяснить жестокий приговор, сформулированный в записке, которую он нашел под подушкой? Если организаторы поставили себе цель с самого начала накалить обстановку и посеять страх в душах игроков, им это отлично удалось.

Так, сейчас ему необходим горячий душ. Илан снял с вешалки один из отвратительных больничных костюмов, в которые обряжали пациентов, водолазку антрацитового цвета, взял полотенце и мыло. А вот побриться оказалось нечем. Он вышел из комнаты в коридор и мгновенно замерз.

Резкий белый свет неоновых ламп слепил глаза. Душевые находились слева от комнат. Большие отдельные кабинки были оборудованы в углу бывшего зала водных процедур с разбитым кафельным полом, карабкающимися вверх трубами и дырами в потолке. Вдоль стен стояли грязные древние ванны с ремнями для рук и ног и кнопочными переключателями. Ванны на ножках были очень глубокими, металлический переключатель на бортике защищала тонкая решетка с указателем «ледяная / холодная / теплая / горячая / кипяток». Илан представил, как лежит в такой ванне, пристегнутый ремнями, точно дикое животное. Даже здесь, в этом по определению укромном месте, пациентов лишали свободы.

Он быстро принял душ и оделся, не выходя из кабины: казенное белое белье, голубые хлопчатобумажные брюки, водолазка, куртка на пуговицах. Илан подвернул рукава, обул точно подошедшие по размеру кеды, вышел и посмотрелся в новое зеркало, висевшее над раковинами – их тоже недавно поменяли. Тот еще видок, в дефиле Недели высокой моды точно не поучаствуешь. «Ты вылитый псих, дружок…» – сказал он себе, взлохматил волосы и зарычал, оскалив зубы, как буйнопомешанный.

– Неплохое представление. Надеюсь, ты только копировал психа, ведь так?

Илан вздрогнул от неожиданности. Темноволосый мужчина – он еще не успел переодеться – протягивал ему руку. Он выглядел чуть старше Илана и был немного выше ростом. Они обменялись рукопожатием. Ладонь незнакомца была ледяной.

– Фредерик Ябловски. Зови меня Фред.

– Илан Дедиссет. Можешь звать меня… Илан.

– Этот наряд они тебе выдали?

– И этот, и еще несколько точно таких же. У тебя в шкафу наверняка висят близнецы моих тряпок.

– Ошибаешься. Но «голубой стоматологический» тебе идет, красавчик.

Брюнет кивнул на кабину:

– Вода хоть горячая? В коридоре жутко холодно.

– Вода отличная.

– Ладно, еще увидимся.

Фредерик Ябловски направился к двери.

– Слушай, ты нашел под подушкой записку? – спросил Илан.

– Наплюй на эту чушь.

Фред вошел в кабину и пустил воду. Илан вернулся в комнату, убрал в шкаф мыло и полотенце, причесался и отправился на кухню, находившуюся напротив душевой, по правой стороне бесконечного коридора. Уложенный в шахматном порядке кафель усиливал эффект перспективы и создавал впечатление, что две параллельные стены в конце концов где-то пересекутся.

Крыло «А», мужское отделение, «Мозговая оболочка».

В просторном помещении, заставленном холодильниками, морозилками, духовкой и варочными панелями, уже находились два кандидата. Илан сразу узнал одного из них, толстяка с дредами, с которым пересекся в «Эффексоре».

– …металл, обладающий свойством «памяти формы», сплав титана и никеля. Такого нигде не было, появился, как по волшебству, после крушения в Розвелле и сразу попал к американским военным. Разве не странно?

Другой – собеседник дредоносца – стоял в глубине кухни, рядом с электрическим радиатором. Очки в квадратной оправе, короткие вьющиеся волосы, кривая усмешка… «Компьютерщик, – решил Илан, – дни напролет пялится в экран монитора…» На вид «программисту» было лет тридцать. Ему, как и Илану, досталась больничная униформа.

Под прицелом двух пар глаз Илан подошел к длинному оцинкованному столу. Он заметил, что не только стол, но и стулья, шкафчики и даже мусорное ведро намертво прикреплены к полу.

– А вот и третий пациент, – произнес жирдяй. – Судя по физиономии, тоже провел отличную ночку. Меня зовут Гаэль Моки, он же Булл-двадцать .

– Я Илан Дедиссет. Почему двадцать ?

– Это старая и скучная история.

Они пожали друг другу руки. Когда ледяные, похожие на сосиски пальцы Моки сжали ладонь Илана, он испугался, что тот расплющит ему кости.