Франк Тилье - Головоломка

– Не понимаю, как такое возможно. У меня тоже было задание – странное, пришлось побывать в не самых приятных уголках этого здания, но пытки… Зачем кому-то мучить тебя? Зачем использовать игру, чтобы получить результаты исследований твоего отца? И при чем тут мы? Нет, все наверняка объясняется гораздо проще… Понимаешь?

– Я собираюсь найти ответы на все эти вопросы и понять, почему мой «палач» так далеко зашел. Он ведь мог меня…

Илан не договорил. Хлоэ посмотрела на часы.

– Покажешь мне тот кабинет?

Илан решительно кивнул:

– Хорошая мысль.

Илан вел Хлоэ по коридорам «Сван-сонг», не заглядывая в карту. Молодая женщина касалась ладонью стен каким-то странным ласкающим движением.

– Я полдня бродила по зданию одна, – сказала она, – и мне все время казалось, что тут все еще живут люди. Что кто-нибудь может выскочить из-за двери и утащить меня в темные глубины этой клиники. У покинутых мест есть душа.

– Душа… – эхом повторил Илан. – Да, есть. Особенно у этого.

Хлоэ посмотрела на Илана и сказала очень серьезно, без тени улыбки:

– Ты должен кое-что знать о Жигаксе. Мы сегодня несколько раз сталкивались с ним – то тут, то там, и я за ним наблюдала. Мне кажется, он страдает раздвоением личности.

– О чем ты?

– У него в голове живет несколько личностей…

– Очень странно. Ты уверена?

– Все не так очевидно, как бывает в кино или романах, но Жигакс ведет себя по-разному в разных ситуациях. Он только что говорил сам с собой, медленно, странным – женским – голосом. Иногда он выглядит ужасно подавленным, в другие моменты кажется совершенно нормальным. Я бы сказала, что мы имеем дело с Жигаксом-умницей, Жигаксом – пугливым ребенком и Жигаксом-параноиком. Короче, он тот еще подарочек.

– И это делает его опасным?

– Зависит от личности. Сейчас он замкнулся, окуклился.

– По-моему, здесь у всех проблемы с психикой, – шепнул Илан. – Чем занимается тип вроде него в обычной жизни?

– Может, он уже лежал в психушке, может, лечится и сейчас, трудно сказать.

Они вошли в электрошоковую, и Илан кивнул на «жаровню».

– Вот к этому стулу Моки меня и привязал, а потом ушел и закрыл дверь. После этого кто-то устроил мне номер со словами и пыткой током. Ты никого не видела поблизости после обеда?

– Я была в противоположном крыле.

– Как это ни странно, я верю Моки. Думаю, он ни при чем. Когда я его обвинил, он искренне удивился. Это задание дали кому-то другому.

– На кого ты думаешь?

– Трудно сказать. Но один из нас ведет грязную игру.

Илан посмотрел на зеркало:

– Видела сцены допросов в полицейских сериалах, когда один задает вопросы, а другие наблюдают из-за зеркала?

Илан решительным шагом подошел к тележке на колесиках и подтащил ее к противоположной стене, на которой висело зеркало. Хлоэ попыталась помочь, но он остановил ее.

– Не вмешивайся.

– Ты же не хочешь…

Илан толкнул тележку, раковина упала на пол и раскололась, тележка опрокинулась, а за зеркалом не оказалось ни тайной комнаты, ни наблюдательного пункта. Только бетонная стена.

Разочарованный, но не сдавшийся Илан посмотрел на свое «кубистическое» отражение в разбитом зеркале и рванулся к груде костылей. Схватил один из них и, держа как бейсбольную биту, начал лупить по стулу металлической частью, изничтожая спинку и подлокотники, как личного врага. Хлоэ умоляла его остановиться, но он не слышал и не слушал, отдавшись животной ярости. Он всем телом навалился на «жаровню», пытаясь повалить ее на бок, но не сумел: ножки были намертво прикручены к полу.

– Я уверен, провода под ней, – задыхаясь от натуги, сказал он. – Где-то должен быть источник питания.

– Остановись, иначе будут проблемы с Гадесом.

– Из-за ущерба, нанесенного пыточному арсеналу? Думаешь, он подаст жалобу? Пусть вылезет из своей норы. Мне больше ничего не нужно.

Илан обливался потом, отдирая кожаную обивку, но не смог обнаружить ни одного провода. Он выбежал в коридор, толкнулся в двери соседних комнат, но они были заперты на ключ. Илан колотил по створкам костылем, давил плечом – все было напрасно. Он выбился из сил, сполз по стене на пол и обнял колени руками.

– Во всяком случае, никто больше не пострадает от этого… агрегата.

Хлоэ села рядом, попыталась утешить:

– Все будет хорошо, ты поешь, выспишься, и все наладится, вот увидишь.

– Ты должна мне верить, – прошептал он ей на ухо, глядя на камеру под потолком. – Хлоэ, это не игра, здесь что-то другое, и это что-то связано со мной, с нами. Скажи, что веришь, иначе я не смогу продолжать. И не узнаю правду.

Хлоэ слишком долго держала паузу.

– Этот список слов, – спросила она, – почему ты вспомнил о нем именно сейчас, а не раньше? Возможно, ты слышал их не из динамика? Что, если они звучали у тебя в голове? Как во сне. Понимаешь, о чем я?

Илан вздохнул: ну вот, она снова о том же.

– Как-то раз я рассказала тебе об эксперименте Мильграма, помнишь?

Илан покачал головой: нет.

– Я уверена, что рассказывала. Эксперимент Мильграма идентичен тому, что ты описал. Один пациент привязан к электрическому стулу, другой задает вопросы – и нажимает на кнопку, посылая разряд, в случае неверного ответа. Это эксперимент на подчинение авторитету, власти.

– Все как во сне. Мой разум фантазирует, используя обрывки реальности, чтобы заставить поверить в истинность происходящего?

– Весьма вероятно, – откликнулась Хлоэ. – И клиника – заброшенное, отрезанное от мира место – является частью воображаемой конструкции.

– Я тебе гарантирую, что ток, который пропускали через мое тело, не был фикцией.

– Понимаю. Я знаю, как тебе тяжело. И… когда мы отсюда выберемся, попробуем все наладить. Я тебя не оставлю. Обещаю. Не в этот раз.

Илан ответил слабой улыбкой, погладил Хлоэ по подбородку и вдруг вспомнил фразу-послание из своего сна, которая была написана на прозекторском столе: «Это реальность, но это нереально».

– Забудь все, что я только что сказал. Я все выдумываю, болтаю бог весть что. Подозреваю всех и каждого. У Жигакса раздвоение личности, у меня – паранойя. Паранойя… как игра… забавно, правда?

– Илан…

Он поднялся, скривившись от боли: часы, которые он провел привязанным к электрическому стулу, не прошли даром.

– Забавней всего, – продолжил он, – что я все ясно осознаю, а значит, не могу быть параноиком.

– Возможно, есть разные формы…

Илан приложил палец к губам Хлоэ:

– Тсс… Давай не будем… Забудь… Я уверен, что все закончится очень хорошо и мы выиграем триста тысяч евро, а может, и больше – благодаря лебедям-бонусам, а потом наступит весна, будет прекрасная погода, и мы станем наслаждаться жизнью.