Карен Макманус - Двое могут хранить секрет [litres]

Кроме одного. Я помню выражение ее лица, когда впервые упомянула имя офицера Родригеса – на нем промелькнула какая-то неловкость и испуг. Когда я спросила ее об этом, она придумала историю о том, как он вел себя на похоронах Лейси. Байку, на которой я выстроила целую криминальную теорию, пока двое людей не сказали мне, что этого не было.

Эзра резко втягивает воздух.

– Черт возьми.

Я не могу заставить себя посмотреть ему в лицо, поэтому бросаю взгляд на офицера Родригеса. На щеке у него подергивается мускул.

– Простите, – говорит он. – Мне следовало… Честно говоря, я не знаю, что должен был предпринять. Мы, наверное, могли бы… пройти тест или что-то в этом роде, чтобы убедиться… – Он замолкает. – Думаю, он не знал. Может, я ошибаюсь, но мне кажется, он обязательно признался бы.

Признался бы . Прошедшее время. Поскольку его отец – и наш, полагаю, – три месяца как мертв.

Это слишком много. Вокруг меня жужжат голоса, наверняка говоря о чем-то важном и значительном, но я не могу разобрать слов. Все сливается в белый шум. Ладони потеют, колени дрожат. Легкие словно съежились и могут удержать всего глоток воздуха. У меня кружится голова, и я боюсь потерять сознание прямо в гостиной Родригесов.

И может, самое худшее во всем этом: как ужасно, по-детски и отчаянно я хочу, чтобы сейчас рядом была моя мама.

Малкольм

Воскресенье, 6 октября

Это один из снов, который на самом деле является воспоминанием.

Мы с Мией сидим у нее на диване и не отрываясь смотрим сюжет о похоронах Лейси, которые прошли накануне. Мы там, конечно, были, но не можем оторваться от экрана, переживая это заново.

Мели Дингласа, выпускница нашей школы, никому неизвестная, которая работала в неизвестности в местной телестудии, пока кому-то не пришла в голову блестящая идея поставить ее перед камерой для освещения этого события, стоит на ступенях церкви, сжимая микрофон. «Вчера этот потрясенный город Новой Англии собрался на похороны Лейси Килдафф, скорбя о потере молодой девушки. Но у тех, кто лучше других знал юную жертву, продолжают возникать вопросы».

Репортаж прерывается, на экране появляется Деклан. Он выходит из церкви в плохо сидящем костюме, губы плотно сжаты, взгляд сердитый. Если он пытается играть роль «Бывший парень с сомнительной репутацией и глубоко укоренившейся обидой», у него отлично получается.

Миа откашливается и наклоняется вперед, обнимая подушку.

– Думаешь, тот, кто это сделал, был вчера на похоронах? – Она видит выражение моего лица и спешит добавить: – Я не имею в виду никого из наших друзей. Это же ясно. Я только хочу сказать… интересно, знаем ли мы этого человека. Который находился среди нас, в гуще толпы.

– Он себя не обнаружит, – говорю я, придавая голосу уверенности, которой не чувствую.

– Думаешь, нет? – Миа покусывает нижнюю губу, бегая глазами по экрану. – Нужно каждому устроить испытание на убийство.

– Что?

– Я слышала про это в школе, – говорит Миа. – Это загадка о девочке. Она приходит на похороны своей матери и видит незнакомого парня. Влюбляется в него и решает, что он – парень ее мечты. Через несколько дней она убивает свою сестру. Зачем она это сделала?

– Никто такого не сделает, – усмехаюсь я.

– Это загадка. Ты должен ответить. Говорят, что убийцы всегда дают одинаковый ответ.

– Потому что она… – Я замолкаю, пытаясь придумать самый замысловатый ответ. Разговаривая об этом с Мией, я чувствую себя спокойно, как ни с кем. Одна-единственная в Эхо-Ридже, кто не пялится на Деклана обвиняюще – и на меня, будто я тоже дурное семя. – Потому что сестра была девушкой того парня, а она хотела заполучить его?

– Нет. Потому что подумала, что этот мужчина может прийти и на похороны ее сестры.

Я фыркаю.

– Бессмыслица какая-то.

– Ты знаешь лучший способ вычислить хладнокровного убийцу?

Я осматриваю толпу на экране, выискивая очевидный признак злого умысла.

– Он самый неприятный человек в комнате.

Миа забивается поглубже в угол дивана, крепко прижимая к груди подушку.

– Однако в этом и заключается проблема, не так ли? Он такой, но этого не видно.

Я просыпаюсь так резко, что едва не падаю с кровати. Сердце колотится, а во рту пересохло. Я несколько лет не думал о том дне – мы с Мией украдкой смотрим программу о похоронах Лейси, пока я скрываюсь в ее доме, потому что в моем уже кипит злое напряжение. Не знаю, почему это приснилось мне сейчас, разве что…

Кэтрин или должна отчаяться настолько, чтобы потерять всякое представление о том, что хорошо, а что плохо, или она хладнокровная преступница. Даже после того, как мы поймали Кэтрин на том, что она всего лишь искала укромное место, чтобы опорожнить желудок, я не могу выбросить из головы слова Эллери.

Я приглаживаю влажные от пота волосы и поворачиваюсь на другой бок, пытаясь снова уснуть. Ничего не выходит. Глаза открываются, поэтому я поворачиваюсь, чтобы посмотреть время на моем телефоне. Только начало четвертого, поэтому я с изумлением вижу сообщение от Эллери, пришедшее десять минут назад.

Прости, что не ответила раньше. Кое-что произошло .

Ей потребовалось всего пятнадцать часов, чтобы ответить на мое сообщение «Мне понравился вчерашний вечер» . Что вызывает у меня тревогу совсем по другой причине.

Я приподнимаюсь на локте. Мне не нравится это «кое-что» и то, что Эллери не спит в три часа ночи. Я собираюсь ответить ей, но звук за дверью отвлекает меня. Легкие шаги почти неразличимы, кроме едва слышного скрипа просевшей половицы перед моей комнатой. Но теперь, когда я напрягаю слух, я слышу, как кто-то спускается вниз и открывает входную дверь.

Я отбрасываю одеяло, вылезаю из кровати и подхожу к окну. Луна светит достаточно ярко, и я различаю фигуру с рюкзаком, быстро удаляющуюся по нашей подъездной дорожке. Судя по габаритам, это не Питер, и уверенная походка не имеет ничего общего с движениями моей матери. Значит, Кэтрин.

Кэтрин или должна отчаяться настолько, чтобы потерять всякое представление о том, что хорошо, а что плохо, или она хладнокровная преступница. Боже. Слова Эллери словно мой личный демон «американских горок» с «Фермы страха», который нарезает у меня в голове бесконечные, вызывающие ужас круги. И теперь, наблюдая за исчезающей в темноте фигурой, я могу думать только о том, что весьма беспечно разгуливать по Эхо-Риджу в три часа ночи, когда Брук все еще не найдена.

Если только ты не уверен, что тебе нечего бояться.

Если только ты не тот, кого должны бояться люди.

Я шарю по полу в поисках кроссовок. Держа их в руке, а другой хватая телефон, я выскальзываю из комнаты в темный коридор. Спускаюсь вниз как можно тише, хотя благодаря громкому храпу Питера я, вероятно, могу не бояться быть замеченным. Внизу, в прихожей, я обуваюсь и медленно открываю дверь. Кэтрин я нигде не вижу и слышу только сверчков и шелест листьев.