Тэйлор Адамс - Выхода нет [litres с оптимизированной обложкой]

На ней было два окна. Правое, занавешенное изнутри полотенцем. И левое, чистое, отражавшее свет фонаря, будто стальной клинок. И когда Дарби поравнялась с ним, бросив беглый взгляд внутрь, то кое-что увидела.

Руку.

Очень маленькую, похожую на кукольную, мертвенно-бледную. Руку.

Дарби замерла на середине шага, затаив дыхание.

Маленькая рука хваталась за что-то, похожее на сетку, находящуюся за стеклом, белые пальцы мягко разжимались поочередно, один за другим, и в этой несогласованности было нечто от движений ребенка, еще только осваивающего свою нервную систему.

А потом рука внезапно исчезла в темноте.

Скрылась из вида.

Это длилось три-четыре секунды и ошеломило Дарби до немоты.

Не может быть.

Ее внутренний голос молчал. Тоже онемел.

Она подкралась поближе и прижала руки к окну, всматриваясь внутрь. Ресницы трепетали, задевая холодное стекло. Немного в стороне от того места, где скрылась маленькая рука, Дарби заметила серповидный отблеск натриевого фонаря от какого-то едва заметного предмета. Это был круглый кодовый замок. Запирающий сетку из металлических прутьев, которые недавно сжимала детская рука. Похоже на клетку для перевозки собак.

Дарби наконец выдохнула – и сделала это зря – теперь стекло запотело от ее дыхания [4] Так у автора. По-моему, стекла снаружи не потеют. Надо экспериментировать. .

Но она точно видела руку. Только незрячий не увидел бы.

Она отступила назад, оставив отпечатки ладоней на двери, чувствуя, как сердце норовит выскочить через горло.

«Это значит…»

Это значит, что внутри фургона заперт ребенок.

Дарби вошла внутрь.

Эшли вскинул на нее взгляд.

– Удачно?

Она не ответила.

Он сидел за деревянным столом, перебрасываясь картами с Эдом. И теперь Дарби была здесь не единственной женщиной. Другая женщина – жена Эда, конечно же! – сидела рядом с ним.

Суетливая и маленькая брюнетка лет сорока, в помятой желтой парке, со своей стрижкой под горшок похожая на кеглю, увлеченно играющую в шарики на планшете.

Так вот кто был в туалете.

Дверь еще не успела закрыться за Дарби, а у нее уже имелось сразу трое подозреваемых. Болтливый Эшли, грустноглазый Эд и его безвкусно одетая жена. Итак, кому из них подходит серый вэн? Или, вернее, – кто из них подходит к серому вэну?

«Боже мой, там снаружи ребенок в машине.

Запертый в клетке».

Эта мысль ударила ее так же, как в первый раз. Дарби чувствовала металлический привкус во рту. Ее ноги подкашивались. Ей нужно было присесть, но она боялась.

«Один из них троих сделал это».

– Убедитесь, что дверь закрылась, – сказал Эд.

Игра продолжалась, как будто бы ничего не случилось.

Эшли проверил свои карты и искоса глянул на Эда.

– Четверка червей?

– Ходи рыбой. Двойка пик?

– Не-а.

Что-то здесь было не так, поняла Дарби. Математика не сходилась. Снаружи три машины, не считая ее собственной. Трое подозреваемых внутри. Эд и его жена наверняка путешествуют вместе. Правильно? Итак, здесь на стоянке должен быть четвертый человек. Но где же он?

Она переводила взгляд от Эшли к Эду, от Эда к его жене, сканировала комнату вдоль и поперек, а ее сердце охватывал липкий страх.

«Где же он еще может…»

И тут она ощутила, как к шее сзади прикоснулась теплая волна чужого дыхания. Кто-то дышит ей в шею. Стоит сзади и дышит.

– Валет треф?

– Ходи рыбой.

Дарби стояла тихонько, лишь чувствуя, как волосы шевелятся от ужаса. По спине бегали мурашки. Она нашла того, кого искала, надо было лишь обернуться, но она не могла. Тело словно не слушалось.

«Он сзади, чуть правее меня».

Он дышал в нижнюю часть ее шеи. Воздушный поток приподнимал ей волосы, щекотал обнаженную кожу. Мягко обдувал ушные раковины. Дарби уже знала, что четвертый путешественник в любом случае мужчина – женщина просто не могла бы дышать так, как он. Он стоял менее чем в двадцати дюймах сзади нее. Достаточно близко, чтобы потрогать за спину. Или схватить за горло и сломать пальцами гортань.

Она хотела, она желала повернуться и оказаться лицом к лицу с этим четвертым, кем бы он ни был, но чувствовала, что секунды стали странно тягучими. Будто попытки нанести удар кулаком в кошмарном сне.

«Обернись, – приказывала она себе. – Обернись сейчас же».

А перед ней вовсю продолжалась карточная игра.

– Дама червей?

– Ого! Как ты зашел.

– Девятка бубен?

– Не-а.

Стоящий сзади затаил дыхание на несколько секунд – достаточное время, чтобы дать ей надежду, что всё это является лишь игрой ее воображения, – а затем жадно всосал большую порцию воздуха. Ртом. Застывшая в оцепенении Дарби зарекалась делать это когда-либо снова – входить в помещение, не проверив углы по сторонам.

«О Боже, Дарби. Просто повернись».

Взгляни на него.

Наконец она решилась.

Она поворачивалась неторопливо, расслабленно, с занесенной ладонью, как будто просто собиралась выполнить просьбу Эда – проверить, плотно ли закрылась дверь. Поворачивалась-поворачивалась, пока не оказалась лицом к лицу с человеком.

Он был какой-то вытянутый. Длинный, но сутулый, тонкий, как рельс, лет девятнадцати или чуть больше. В профиль он напоминал хорька, зачем-то украшенного юношескими прыщами. Неправильный прикус и убегающий подбородок, покрытый нежным персиковым пухом. И усики.

Подвернутая шапочка «Дэдпул» на голове, лыжная куртка небесно-голубого детского оттенка. Его узкие плечи были припорошены начинающим таять снегом – похоже, он тоже только что был снаружи. Он пристально смотрел на нее, и Дарби встретилась с ним взглядом – маленькие коричневые глазки-бусинки, будто у грызуна, и такие же бессмысленные – и осторожно улыбнулась.

Неловкий момент.

Дыхание Мистера Грызуна представляло собой сложную смесь из молочного шоколада и землистой горечи жевательного табака. Его правая рука внезапно поднялась – Дарби вздрогнула, – но он просто потянулся и прикрыл дверь поплотнее. Та прижалась, щелкнув засовом.

– Благодарю, – сказал Эд и повернулся обратно к Эшли. – Туз червей?

– Нет.

Дарби отвела взгляд и отошла от двери, оставив Грызуна топтаться там в одиночестве. Сердце колотилось о ребра. Звук собственных шагов громом отдавался в ушах. Она сжала обе ладони в кулаки, чтобы скрыть, как ее трясет, и села за стол вместе с остальными. Она заняла стул между Эшли и старшей парой, и деревянные ножки противно взвизгнули по кафельной плитке.

Эшли поморщился от резкого звука:

– О, девятка червей.

– Дерьмо.

Жена Эда стукнула его по локтю:

– Следи за языком!

Дарби знала, что Грызун наблюдает за ней сейчас своими маленькими глазками и внимательно изучает. И она понимала, что сидит напряженно – слишком напряженно! – неуклюже пристроившись на краешке стула и притворно копаясь в своем айфоне. Упираясь коленями в столешницу. И переигрывая, как прима провинциального театра. Прима с полным багажником смутного прошлого, вроде той коллекции эпитафий, и с разряженной телефонной батареей, но отчего-то застрявшая здесь, вдали от цивилизации, подобно простому смертному. В роли безобидной второкурсницы.