Сара Пинборо - Право на месть [litres]

– Понимаю, – отвечаю я.

– Не тяни резину, Клайд! – Она дает мне адрес, сообщив, что передняя дверь не будет заперта. – А то я стану подозрительной. И кроме того, мне не терпится поговорить.

– Я иду, Кейти, – говорю я. – Можешь не сомневаться.

Мне кажется, что я проторчала здесь уже несколько часов, – одни и те же вопросы, одни и те же ответы, один за другим, кругами. Я рассказала им все, что могу, – по крайней мере, про Лизу. Адвокат, которого прислал Саймон, посоветовал, что так будет лучше всего, – вероятно, так оно и есть. Я сказала им, что Лиза села в мою машину, и я сняла ей номер в отеле. Рассказала про ее мысли о Кейти. Про Скегнесс я им не говорила. Если ее найдут там до того, как она успеет найти Кейти, Ава будет мертва. У нас был десятиминутный перерыв – Брей вызвали из комнаты, но теперь она вернулась. «Что дальше? – спрашиваю я себя. – Что они нашли?»

– Мой клиент понимает, – начинает адвокат, – что она совершила серьезную оценочную ошибку, не сообщив вам сразу же о том, что ее нашла Шарлотта Невилл, но она имела намерение позвонить вам сегодня. Ее главная забота – благополучие Авы Бакридж, об Аве болело ее сердце, и она действовала, подчиняясь голосу сердца. Я полагаю, что с учетом личной ситуации – серьезная семейная травма, а также переживания, связанные с раскрытием реальной личности Лизы Бакридж, – предъявление ей обвинений не даст никаких результатов. Она в высшей степени сожалеет о своих действиях, объясняемых ограничением способности выносить правильные суждения, что было вызвано эмоциональным утомлением и неправильно понятым чувством преданности человеку, которого она считала лучшим другом.

– Она серьезно повредила моему расследованию, – говорит Брей. – Шарлотта Невилл – опасный убийца.

– Это не она, – в тысячный раз говорю я, несмотря на предупреждающий взгляд юриста. – Это Кейти. Кейти жива. Ее тело не было найдено. Она – мать Джоди. Я все время вам это повторяю. Если бы вы видели Лизу, вы бы знали. Она убеждена.

– Я уверена, что она убеждена, – кивает Брей. – Возможно, она верит, что так оно и есть. Может быть, мы имеем дело с раздвоением личности. Возможно, теперь она – Шарлотта и Кейти. Но мы тщательно обыскали дом Амелии Казинс – ничто там не вызвало у нас подозрений. Но мы нашли свидетельства того, что там побывала Шарлотта. Кассета с ее и Кейти инициалами на кровати Амелии и большая раковина. Лиза поехала в какой-то прибрежный город, Мэрилин?

– Я не знаю, – отвечаю я. На кончике языка у меня Скегнесс. – Но возможно, Кейти оставила эти вещи там как послание Лизе? Я не могу называть ее «Шарлотта». Для меня она Лиза.

– Или их могла оставить Шарлотта – как фальшивую наводку.

– Вы говорили с Амелией Казинс?

– Ее и Джоди телефоны выключены или вне зоны прохождения сигнала. Мы знали, что они обе в отъезде. Амелия сказала, что, возможно, присоединится к дочери, которая находится в Испании на финке [20] Финка – испанское название коттеджа в сельской местности. . Это не вызывает никаких подозрений. – Брей наклоняется над столом. – Я пытаюсь проявлять к вам терпение, Мэрилин. Но вы должны согласиться, что своими действиями вы могли поставить под угрозу жизнь Авы. А может быть, еще и жизни Амелии и Джоди Казинс. Ваш долг – помочь нам.

– Хотя моя клиентка убеждена в справедливости ее версии, она сделает все, что в ее силах, чтобы помочь вам. – Голос адвоката звучит бесстрастно. Спокойно и размеренно на фоне раздражения Брей и моей усталости.

– Давайте еще раз. С самого начала. Все подробности. Вероятно, мы что-то упустили. Давайте еще раз пленку.

Я издаю протяжный вздох. День обещает быть долгим.

Я предполагала, что дом стоит на берегу. Ребенком в те долгие часы, когда я предавалась фантазиям о приезде сюда с Кейти, цеплялась за единственную надежду в моей беспросветной жизни, я всегда воображала, что входная дверь открывается прямо на песчаный пляж, залитый солнцем, как на тропическом острове, а не на английском курорте, где воздух пахнет солью и дешевой жареной едой. Дом стоит даже не в городе, а уже за его пределами. Подъездная дорожка больше напоминает тропинку, впереди вырисовываются очертания дома. Он фасонистый, большой и почти в стиле ар-деко. Выглядит более современно, чем должен бы, судя по его возрасту. Когда его построили? Может быть, в 1920-е? Я останавливаюсь, взвешиваю имеющиеся у меня варианты. Входная дверь не будет заперта. Чего она опасается? Что если я позвоню и она придет открывать, то я всажу нож ей в грудь, прежде чем она скажет хоть слово? Такое предположение не совсем уж неверно, но я не собираюсь наносить ей смертельную рану. Я хочу только обезвредить ее, чтобы гарантированно найти Аву.

С того места, где я стою, чуть правее здания, я ищу взглядом какие-нибудь признаки камер наблюдения. Не вижу ни одной. Может, у нее есть камера над дверью, тогда она будет знать, когда я появилась. Черные лужи окон во мраке не выдают никакого движения за ними. Может быть, изнутри за стеклами опущены жалюзи или задернуты шторы. К задней двери не подойти – сад огорожен высоким забором. Она не оставила мне выбора. Либо войти, следуя ее инструкции, либо уйти и вызвать полицию. Если я войду, она попытается меня убить. Если уйду, она убьет Аву. Кейти – режиссер-постановщик. Кейти – великий составитель планов.

Руки у меня вспотели. Я знаю: Ава здесь. Ава и Кейти ждут меня. Она обещала отпустить ее, убеждаю я себя. Не Ава ей нужна. Я думаю о Даниеле. О том, что сделала. О том грузе, который несла все эти годы. Спасение Авы – вот единственное, что имеет значение. Если мне придется при этом умереть и покончить со всем этим, значит так тому и быть. И все же я вытаскиваю нож, крепко держу рукоятку.

Я иду по подъездной дорожке в эту пугающую тишину, где только шелест капель дождя по листьям кустарника да хруст гравия у меня под ногами. Я стреляю глазами в одну, другую сторону, ищу чего-нибудь или ничего не ищу. Невидимую угрозу. «Сразу она тебя не убьет, – убеждаю я себя. – Она хочет поговорить. Ей нужно восполнить пробелы. В этом мое преимущество. Я знаю». Если мне удастся застать Кейти врасплох, вонзить нож в ее тело, одолеть ее, то у меня появится шанс.

К ярко-белой входной двери ведут три бледные ступеньки, я делаю глубокий вдох, поднимаюсь и распахиваю дверь. Осторожно переступаю через порог, оставляя дверь открытой. Внутри холодно, и, хотя деревянные доски пола отшлифованные и гладкие, ощущение пустоты, заброшенности сразу же возвращает меня назад во времени – в дом на Кумз-стрит. Несколько картин, современное абстрактное искусство, все еще висят на стенах, у одной – туалетный столик, но это забытые предметы, неухоженные. Более дорогие, чем мусор в полуразрушенном доме на Кумз-стрит, но такие же. Время замкнулось в самом себе. Нет, поправляю я себя. Время всегда замкнуто в себе самом, прошлое – как тени, от которых мы не в силах отделаться, а теперь я чувствую, как время окружает меня, собираются призраки, чтобы меня задушить. Кейти, Даниель, Тони, мама.