Дин Кунц - Отродье ночи (Шорохи)

Хилари всю передернуло от отвращения и боли, когда она поняла, что произошло, но она стояла, готовая к новому нападению Фрая, сжимая нож.

А тот с ужасом смотрел на живот. Из ран сочились струйки крови, заливая брюки и свитер.

Хилари опомнилась и бросилась в комнату. Захлопнув дверь, она заперла ее на ключ. С минуту она прислушивалась к стонам и проклятиям, доносившимся из коридора. Хилари боялась, что Фрай еще в состоянии сломать дверь. Ей показалось, что Фрай неуклюже направился к лестнице. Хилари схватила трубку и трясущимися пальцами набрала номер полиции.

Сука! Мерзкая сука!

Фрай просунул руку под свитер: сильно кровоточила рана, были задеты внутренности. Фрай зажал края раны, не давая жизни покинуть тело. Кровь просочилась сквозь кожу, перчатки, заливала пальцы.

Боли почти не чувствовалось. Жжение в животе. Покалывание в левом боку. Слабая пульсирующая боль.

Он чувствовал, что силы быстро покидают его. Он был беспомощен. Зажимая рану одной рукой, а другой ухватившись за перила, он сполз вниз. Пот градом лился с него. Он выбрался на улицу. Солнце больно ударило в глаза. Огромное безжалостное солнце с полнеба обожгло его. В мозгу словно запылали огоньки. Скрючившись от боли, он, волоча ноги, дошел до дымчато-серого фургона. Фрай взобрался на сиденье и, превозмогая боль, захлопнул дверцу. Управляя одной рукой, он доехал до бульвара Вилшайэр свернул направо, высматривая уединенную телефонную будку. Каждый дорожный ухаб отдавался в солнечном сплетении. Фраю временами казалось, что автомобили вокруг начинали увеличиваться в объеме, как надувные шары, и только усилием воли он возвращал им привычные очертания.

Как он ни зажимал рану, кровь продолжала течь. Жжение в животе усилилось, пульсировавшая боль перешла в режущие толчки.

Ему казалось, что не будет конца поискам. Наконец он обнаружил подходящую телефонную будку, которая находилась за углом автостоянки, в восьмидесяти-ста ярдах от супермаркета.

Он поставил фургон так, что тот закрыл телефон со стороны дороги и супермаркета. За телефоном поднимался высокий цементный забор, окружавший территорию торгового центра. С правой стороны телефон был закрыт густым кустарником. Рядом росли две пальмы. Вряд ли кто-нибудь увидит его здесь. Раненого. Он перебрался на пассажирское сиденье и открыл дверцу. Он почувствовал головокружение, когда посмотрел вниз и увидел струйки сбегающей крови. Фрай резко отвел взгляд. Всего три шага отделяли его от телефона, но для него они показались, как три мили.

Сейчас он не смог вспомнить номера кредитной карточки и поэтому попросил связать с Напа Каунти за счет получателя.

— Говорите, — раздалось в трубке, и что-то щелкнуло.

— Я тяжело ранен... Я умираю, — простонал Фрай.

— О Господи, нет. Нет!

— Я должен... вызвать скорую ... И все... все узнают правду.

Вдруг Фрай почувствовал, как что-то оборвалось у него внутри, он страшно закричал.

Человек на другом конце провода тоже вскрикнул.

— Должен... вызвать скорую, — прохрипел Фрай и повесил трубку.

Кровь залила брюки и расплывалась по полу будки.

Он снял трубку и положил ее на металлическую полку. Он взял десятицентовую монету, но пальцы задрожали, и маленький кружок упал под ноги. Вынул другую монету. Плотно зажал ее в пальцах. С усилием, словно поднимал автомобильную шину, опустил ее в автомат. Нужно набрать "О". Ему не хватило сил сделать это. Сильные, мускулистые руки, широкие плечи, мощная грудь, твердый живот и крепкие ноги — они больше не слушались.

Фрай, покачнувшись, упал на асфальт. Он ничего не видел. Глаза были застланы кромешной тьмой.

Он испугался.

«Я вернусь и отомщу ей, — подумал он. — Я вернусь». Но, в действительности, он не верил в это. Вдруг в короткий момент озарения он подумал: «А что если Кэтрин никогда не воскресала? Он убивал других женщин? Невиновных?»

Новая волна боли накатилась и вновь все потемнело вокруг. Что-то ползло по нему. Ползло по рукам и ногам. Карабкалось на лицо. Он хотел закричать и не мог. Он услышал шорохи и неясный шепот. Нет!

Шепот усилился, заполнил уши, закружил и унес Фрая.

В четверг утром Тони Клеменса и Фрэнк Говард разыскали старого дружка Бобби «Ангела», Дженкинса. В последний раз Джилли Дженкинс видел его в июле. В то время он работал в прачечной «Ви-Ви-Джи» на Олимпийском бульваре.

Прачечная находилась в большом одноэтажном доме, построенном в начале пятидесятых годов. У архитекторов тех лет возникла безумная идея оживить строгость городских кварталов элементами псевдоиспанского стиля.

На черепичной крыше оранжево-красного цвета торчали кирпичные печные и железные вентиляционные трубы. Темные неотесанные балки обрамляли окна, которые были закрыты железными решетками. Прямые голые стены, острые углы — ничто не напоминало подлинного испанского стиля.

— Зачем они это сделали? — спросил Тони, выходя из машины.

— Что сделали? — отозвался Говард.

— Зачем построили столько отвратительных домов?

— Почему они отвратительные?

— А тебе нравится?

— Это прачечная. Разве нам не нужны прачечные?

Их встретили холодно, когда Тони спросил, нельзя ли видеть хозяина, мистера Винсента Гарамалькиса. Секретарша враждебно посмотрела на вошедших. «Ви-Ви-Джи» за последние четыре года была четырежды оштрафована за прием на работу иностранцев без документов. Секретарша решила, что пришли из Иммиграционной службы. Она немного оттаяла, когда увидела их удостоверения, и совсем успокоилась, когда Тони сказал, что вовсе не интересуется, кто у них работает и из каких стран.

Мистер Гарамалькис был у себя. Секретарша хотела было проводить их, но тут зазвонил телефон, и она, объяснив им, куда идти, сняла трубку. В огромном зале пахло мылом и хлоркой. Было жарко и шумно. Машины гудели, жужжали и брызгали пеной. Огромные сушилки шумели и монотонно вздрагивали. Одни работники выгружали тюки с бельем, другие заталкивали его в машины, женщины паковали чистое белье. В углу прачечной была слышна быстрая испанская речь.

Винсент Гарамалькис сидел за обшарпанным столом в углу зала. Стол находился на трехфутовом подиуме, чтобы хозяин мог наблюдать за работниками, Гарамалькис встал и вышел из-за стола, когда увидел посетителей. Это был маленький толстый человек с круглой лысиной и грубыми чертами лица.

— Полиция, — сказал Фрэнк, показав удостоверение.

— А-а, — отозвался Гарамалькис.

— Не из Иммиграционной службы, — добавил Тони.

— Чего мне бояться Иммиграционной службы, — храбрился Гарамалькис.

— Ваша секретарша боится, — сказал Фрэнк. Гарамалькис ухмыльнулся:

— У меня все чисто. Я нанимаю только граждан США или иностранцев с документами.