Кен Фоллетт - Молот Эдема

Охотно пустились в воспоминания о прежних временах.

– Я хочу вам рассказать свою любимую историю, – сказал Скелет. – Однажды днем, прямо на склоне холма, Звезда кое-что объяснила мне о куннилингусе. – Раздался несколько смущенный смех, но Скелет ничего не заметил и продолжал: – Мне было двадцать лет, и я ничего про это не знал. Я ужасно удивился! Но она заставила меня попробовать. Какой вкус! Да!

– Ты многого тогда не знал, – сказала Звезда. – Я помню, как ты говорил мне, что не понимаешь, почему по утрам у тебя болит голова, и мне пришлось объяснить, что так бывает после того, как ты вечером напиваешься. Ты даже не знал смысла слова «похмелье».

Она искусно сменила тему. В прежние времена секс считался нормальной темой для разговора за едой, но с тех пор, как Скелет покинул коммуну, многое изменилось. Никто не вводил правил или запретов, это прошло само собой, когда дети стали старше и начали кое-что понимать.

Скелет был возбужден, много смеялся, старался быть дружелюбным, без конца курил.

Ему что-то нужно. Скоро сам все расскажет.

Когда убрали со стола и вымыли посуду, Скелет отвел Пастора в сторону и сказал:

– Я хочу тебе кое-что показать. Но нам лучше отойти подальше.

Пастор пожал плечами и последовал за ним.

На ходу он вытащил мешочек с марихуаной и пачку бумаги для свертывания сигарет. Обычно коммунары не курили травку днем, поскольку это мешало работе на винограднике, но сегодня был особенный день, и Пастор чувствовал потребность успокоить нервы. Когда они поднялись по склону и скрылись среди деревьев, он ловко скрутил сигарету.

Скелет облизнул губы.

– А покрепче ничего нет? – спросил он.

– А что ты теперь употребляешь, Скелет?

– Немного коричневого сахара, ну, ты знаешь, чтобы прочистить мозги.

Героин.

Так вот в чем дело. Скелет стал законченным наркоманом.

– Нет, мы не употребляем здесь ничего тяжелого, – сказал ему Пастор. – Никто больше не балуется такими вещами.

И я избавлюсь от всякого, кто попытается, быстрее, чем ты успеешь хрюкнуть.

Пастор закурил.

Когда они вышли на поляну, где стояли машины, Скелет сказал:

– Вот, смотри!

Сначала Пастор не понял, что перед ним. Грузовик, но какой марки? Машина была выкрашена в яркие желто-красные тона, на боку красовалось изрыгающее огонь чудовище и какая-то надпись, сделанная кричащими цветами.

Скелет, зная, что Пастор не умеет читать, сказал:

– Пасть Дракона. Передвижная карусель.

Наконец Пастор все понял. Карусели часто монтируют на грузовиках. Двигатель грузовика приводит карусель в движение. Затем карусели демонтируют, и можно отправляться дальше.

Пастор передал Скелету сигарету и спросил:

– Твой?

Скелет сделал затяжку и долго не выпускал дым изо рта.

– Я уже десять лет так зарабатываю на жизнь. Но карусель требует починки, а у меня нет денег. Придется ее продать.

Пастор понял, что последует дальше.

Скелет еще раз затянулся, но не вернул сигарету.

– Карусель стоит не меньше пятидесяти тысяч долларов, но я прошу десять.

Пастор кивнул:

– Это возможно… для кого-нибудь.

– Быть может, вы ее купите? – спросил Скелет.

– А зачем, черт подери, нам карусель, Скелет?

– Хорошее вложение денег. Если у вас будет неудачный год, вы сможете неплохо заработать.

Да, у них случались неурожайные годы. С плохой погодой бороться невозможно. Но Пол Бейл всегда предоставлял им кредит. Он верил в идеалы коммуны, хотя и не мог жить вместе с ними. И он знал, что на будущий год обязательно будет новый урожай.

Пастор покачал головой:

– Нет, тут даже нечего обсуждать. Но я желаю тебе удачи, старина. Не сдавайся, ты обязательно найдешь покупателя.

Должно быть, Скелет понимал, что у него мало шансов, но он запаниковал:

– Послушай, Пастор, если хочешь знать правду… мои дела плохи. Ты можешь одолжить мне тысячу долларов? Мне хватит.

Ты хочешь сказать, что на эти деньги ты сможешь под завязку накачаться какой-нибудь дрянью. После чего вновь окажешься в прежнем положении.

– У нас нет денег, – ответил Пастор. – Мы не пользуемся деньгами, разве ты забыл?

На лице у Скелета появилось хитрое выражение.

– Перестань, у вас должны быть наличные.

Неужели ты думаешь, что я тебе о них расскажу?

– Извини, приятель, но я ничем не могу тебе помочь.

Скелет кивнул.

– Плохо дело, друг. У меня серьезные проблемы.

– И не пытайся за моей спиной просить деньги у Звезды. Ответ будет тем же. – Пастор заговорил жестче. – Ты меня слушаешь?

– Конечно, конечно, – ответил Скелет, и в его голосе послышался страх. – Успокойся, Пастор, успокойся.

– А я спокоен, – ответил Пастор.

Весь день Пастор беспокоился из-за Мелани. Она вполне могла передумать и вернуться к мужу или просто испугаться и сбежать на своей машине. Тогда ему конец. Ему никогда не разобраться с данными на дискете Майкла Керкуса, а следовательно, не узнать, в каком месте следует завтра применить сейсмический вибратор.

Однако ближе к вечеру Мелани вернулась, и Пастор почувствовал огромное облегчение. Он рассказал ей об аресте Розы и предупредил, что часть коммунаров винит во всем Мелани и ее броскую манеру одеваться. Она ответила, что возьмет рабочую одежду в бесплатном магазине.

После ужина Пастор зашел в хижину Мелодии и взял у нее гитару.

– Она тебе сейчас не нужна? – вежливо спросил он.

Он никогда бы не сказал: «Могу ли я одолжить твою гитару?» – поскольку все имущество коммуны считалось общим, и гитара в не меньшей степени принадлежала ему, хотя Мелодия сделала ее сама. Впрочем, все спрашивали разрешения.

Пастор сел возле своей хижины вместе с Розой и настроил гитару. Призрак внимательно наблюдал за ними, словно тоже рассчитывал научиться.

– Большинство песен имеют три аккорда, – начал Пастор. – Если ты их знаешь, то сможешь сыграть девять из любых десяти песен.

Он показал ей аккорд до мажор. Пока Роза пыталась прижать струны подушечками пальцев, он изучал ее лицо в мягком вечернем свете; прекрасная кожа, темные волосы, зеленые – как у Звезды – глаза, нахмуренные брови.

Я должен остаться в живых, чтобы заботиться о тебе.

Пастор вспомнил, каким был в таком возрасте – опытным, ловким вором, не раз побывавшим в самых разных переделках, он ненавидел полицейских и презирал обычных людей, которых так легко ограбить.

Уже в тринадцать лет я был преступником.

Пастор твердо решил, что Роза будет другой. Она выросла в коммуне, в мире и любви, не соприкасаясь с жизнью, превратившей маленького Рикки Грейнджера в гангстера еще до того, как у него появилась борода.

С тобой все будет в порядке, я об этом позабочусь.