Илья Деревянко - Бриллиантовый психоз

Вовик с готовностью кивнул, начиная соображать, к чему клонит хозяйка.

– Двадцатого июня ураган снес гараж-«ракушку» Бутылкина, – продолжала госпожа мэр. – Теперь машина этого скота паркуется на улице, возле подъезда... – Звездовская многозначительно замолчала, а амбал понимающе ухмыльнулся.

Узнав о происшествии на объездной дороге, а главное – об аресте Бу-Бу и Генерала, Котяра взвыл так, будто ему наступили на хвост кованым сапогом.

– Вы...док ментовский! – бесновался мафиози, мечась по комнате и с садистским наслаждением круша мебель. – Я его, пидораса, в канализации утоплю! Кишки на уши намотаю! Яйца в узел завяжу! Осиновый кол в очко загоню!

Истерика пахана длилась не менее часа. За это время он умудрился разгромить комнату до основания. Псих с Сычом испуганно жались по углам, не без оснований опасаясь «попасть под раздачу» [5]. В конце концов, выплеснув избыток злобы, Кошкин обрел способность более-менее связно мыслить.

– Слушай внимательно, Псих, – приплясывая на обломках дорогого импортного гарнитура, возопил он. – Твоя цель – недавно отстроенная дача Бутылкина. Сегодня же ночью. Ы-ы-ы! У-у-у! Возьмешь пару надежных ребят. Два, нет, лучше три гранатомета! Чтоб там камня на камне не осталось! Усекаешь?! Тогда за дело! Не дай бог облажаешься! Живьем в землю закопаю, на помойке! А ты, Сыч... – Крестный отец на секунду задумался. – Ты доведешь до ума ранее намеченное мероприятие. Я имею в виду слежку за кладоискателями. Не обязательно подкатывать к усадьбе на машине. Не хрена фраериться! Под покровом темноты проберешься туда через лес. Да, да! Ножками, ножками! Или ты пешком ходить разучился?! Нет?! Ну и отлично! А не проберешься – я тебе копыта собственноручно ножовкой отпилю! Вперед, олухи!

Ольга Жеребцова потрудилась на славу. Приготовила на спиртовке (дождь не позволял разжечь костер) вполне съедобный обед.

– Вернемся к нашим баранам, – насытившись, сказал Никаноров, поковыривая спичкой в зубах. – Попробуем приблизительно определить общее количество мест, где придется копать. Итак, взглянем снова на план: тринадцать, или тридцать, или тридцать пять (что, впрочем, маловероятно – слово короткое) шагов в сторону пруда. Затем «... шагов к забору под прямым углом ...ть». «...ть» – это сколько? Пять? Шесть? Девять? Десять? Одиннадцать? Двенадцать?.. Боже мой! Чисел, оканчивающихся на «...ть», несметное множество. Можно рыться в земле до скончания века! – Лицо Никанорова приобрело кислое выражение.

– Максимум пятнадцать, – вмешался Скляров.

– Почему? – удивились компаньоны.

– Я проверил. От флигеля до остатков забора ровно пятнадцать шагов. Значит, – заведующий музеем что-то быстро прикинул в уме, – значит, искать нужно не в «несметном множестве» мест, как полагает Вадим, а лишь в тридцати шести или, на худой конец, в сорока пяти, если «...ть» означает тридцать пять.

– Тоже не фонтан! – буркнул Кожемякин. – Замучаемся.

– Ничего! – утешил приятеля заметно повеселевший Никаноров. – Игра стоит свеч. Круг поисков ограничен. Это радует! Кстати, одна яма – «тринадцать плюс пять» – уже выкопана.

– Кроме того, мы можем найти клад гораздо раньше, – встряла Жеребцова. – Хоть со второй, хоть с третьей попытки!

– За работу! – взревел Кожемякин. – Не хрена рассиживаться!

– Не гони коней, – урезонил его Скляров. – Лучше посмотри на улицу.

Охранник высунулся из палатки и сразу же, отфыркиваясь, нырнул обратно. Мелкий моросящий дождик постепенно усиливался, грозя перейти в ливень.

– Обождем до вечера, – посоветовал Никаноров. – Авось дождь поутихнет. А заодно отдохнем, обсушимся...

– Ночь! Загадочный свет луны! Громадный сундук, набитый сокровищами, – мечтательно закатила глаза Ольга. – Очень романтично! Как в кино!

– Заткнись, дура, да помой посуду! – бестактно оборвал ее Кожемякин. – Слышь, Вадик, водка есть? Дай глотнуть, а то зуб на зуб не попадает!..

К двенадцати ночи дождь действительно прекратился. Тучи немного раздвинулись, выпустив на свободу помятую, отсыревшую луну.

– Пора, – с хрустом потянулся Никаноров, сумевший вздремнуть пару часов. – Пошли, ребята. Не забудьте фонари прихватить.

Вся компания, включая Жеребцову, направилась к месту «тринадцать плюс шесть». Неожиданно из зарослей кустарника донеслись звуки ожесточенной возни и сдавленное звериное рычание.

– Мальчики! Медведь! – пискнула Ольга, судорожно вцепившись в рукав Кожемякина.

Скляров посветил на кусты фонарем. Возня мгновенно затихла.

– Собаки бродячие погрызлись! – рассмеялся Никаноров. – Не бзди, красотка! Откуда тут медведям взяться?

Успокоенные кладоискатели продолжили свой путь...

В кустах действительно грызлись «собаки», но не бродячие, а при должности и обе в человечьем обличье. Одна из них звалась капитаном милиции Валерием Игнатьевичем Спесивцевым, а другая бандитом Игорем Сычовым по прозвищу Сыч. Как, наверное, помнит читатель, подполковник Бутылкин помимо прочего приказал подручным: «Установить за кладоискателями тайное круглосуточное наблюдение. Глаз не спускать! В затылок дышать!» Сия ответственная миссия была возложена на майора Буракова и капитана Спесивцева, причем майор, используя служебное положение, установил следующий график дежурств: он караулит с девяти утра до шести вечера, а Спесивцев с шести вечера до девяти утра, ну, может, до десяти или одиннадцати, пока майор не выспится. Капитан, скрипя зубами, согласился. А куда денешься?! Со старшим по званию спорить чревато!

– Опаздываешь! – взглянув на часы, брюзгливо попрекнул Бураков Спесивцева, явившегося в три минуты седьмого. – Ладно. На первый раз прощаю. Бди! А я на доклад к Ольгерду Пафнутьевичу. Смотри не засни, иначе схлопочешь по мозгам!..

– Гнида толстозадая, – прошептал капитан, благоразумно дождавшись, пока майор отойдет подальше. – Из-за жалких трех минут развонялся, говнюк! Сам дежурит девять часов, а мне выделил пятнадцать! Сволочь! Ненавижу!

Мысленно костеря бессовестного Буракова, Спесивцев угнездился в сырых колючих кустах, росших около забора, и прилип к биноклю. Памятуя строгий наказ подполковника вести тайное наблюдение, он, дабы случайно не выдать своего присутствия, не шевелился, вдохнуть глубоко боялся. В результате к наступлению темноты Спесивцев превратился в измученное, мокрое, трясущееся существо, проклинающее в глубине души бессердечное начальство и завидующее черной завистью «объектам наблюдения», прячущимся от дождя в сухой палатке... К двенадцати ночи, когда дождь утих, кладоискатели, вооружившись лопатами и ручными фонарями, выползли наконец наружу. Капитан встрепенулся. А что, ежели вот прям сейчас придурки найдут сокровище? Он выскочит из укрытия, выхватит табельный «макаров», заорет: «Руки за голову! Лицом на землю! Ноги на ширину плеч! Любое шевеление расцениваю как попытку к побегу! Стреляю без предупреждения!», свяжется по рации с Бутылкиным, вызовет подкрепление, получит обещанную боссом «долю малую», вырастет в звании на две ступени и... Радужные мечты Спесивцева бесцеремонно нарушило чье-то тяжелое тело, свалившееся откуда-то сверху и железной хваткой вцепившееся в капитанское горло...