Ребекка Кантрелл - Кровавое Евангелие

Почти.

Рун стал шепотом читать молитву.

Спокойные, дымчато-серые глаза Элисабеты раскрылись, увидели его.

Зашевелились губы – ни звука, только движение воздуха.

И все-таки Рун понял, что она пыталась сказать, она все еще пребывала во сне, ее злость все еще оставалась где-то в прошлом, и только два слова могли произнести эти прелестные губы.

Любовь моя…

06 часов 30 минут

Эрин, спотыкаясь, шла по длинному темному туннелю. Вместо золотистого сияния, исходящего от Книги, путь им освещал фонарь, который включил Джордан. Его свет, в сравнении с сиянием Книги, казался бледным, холодным и неярким. Джордан все время поддерживал Эрин, обхватив ее рукой за плечи.

Наконец они дошли до поваленного балдахина, основание которого опиралось на пол туннеля, а купол оставался в базилике. Тела уже были убраны, и сангвинисты засыпали песком лужи крови.

Эрин пыталась обойти песчаные кучи, но песок был повсюду. Он скрипел под подошвами, напоминая ей пустыню рядом с Масадой, место ее раскопок в Кесарии. Как развивались бы события, останься она в котловане с Хайнрихом, оттолкни его подальше от копыт жеребца, не сядь она в вертолет? Он остался бы в живых, но велиалы наверняка завладели бы Книгой. И никакой надежды избежать этого не было. Открой они ящик Пандоры, все зло вылетело бы наружу, а надежда осталась бы на самом дне. Не просто надежда, а путь, ведущий к тому, чтобы обеспечить миру безопасное существование…

– Стоять! – Какой-то сангвинист встал у них на пути. Он был тощим, с длинными пальцами, похожими по форме на паучьи лапки. – Что вам здесь надо?

– Сержант Джордан Стоун, – представился Джордан. – И доктор Эрин Грейнджер.

– Две части троицы, – почтительно произнес сангвинист. – Приношу свои извинения. – Жестом он указал на лестницу, прислоненную к балдахину.

– Сначала дамы, – с галантным поклоном объявил Джордан.

Эрин взобралась наверх, где ей потребовалась помощь, чтобы спуститься с лестницы на мраморный пол базилики. Огромные размеры здания снова поразили ее. Все здесь было во много раз больше и грандиознее, чем того требовала жизнь: от балдахина, который сейчас опирался на могилы, расположенные внизу, до высоко парящих потолков, расписанных Микеланджело так, что они образовывали искусственное небо. Эрин медленно повернулась вокруг себя, глядя на белые стены, пышную позолоту, грациозные статуи, утонченные произведения искусства. Люди собрали здесь великие вещи.

При виде всего этого сердце у нее в груди становилось твердым.

Они найдут Первого Ангела и сделают все, чтобы защитить такие чудеса.

Джордан, поднявшись вслед за ней, взял ее за руку. И здесь, на полированном полу, тоже были кучи песка, впитавшего кровь и обозначавшего места, на которых умирали стригои, сангвинисты и люди.

Эрин не могла оторвать взгляда от искусно выложенного мраморного пола, сконцентрировав все внимание на поисках места, свободного от песка, чтобы поставить ногу при следующем шаге. Энергия, полученная ею от Книги, давно улетучилась.

Осторожно и медленно ступая по полу, Джордан вместе с ней двигался в направлении парадного входа.

Не дойдя до портика, он остановился и круто повернул влево.

Эрин, оторвав взгляд от пола, посмотрела вокруг, стараясь понять, что именно привлекло его внимание. Пьета [93]Микеланджело. Мраморная скульптура, изображающая Деву Марию, сидящую на камне на Голгофе и держащую на коленях своего только что распятого сына. Распластанный Христос лежит на ее коленях, голова его откинута назад, недвижные руки свисают вниз. Дева Мария склонила голову, на лице ее глубокая печаль. Она оплакивает потерю своего бесценного сына. Это та самая смерть, которая привела в действие множество событий, случившихся в последующие века.

Джордан не сводил глаз со скульптуры.

Эрин тихонько кашлянула, прочищая горло.

– Джордан?

– Прости, я вдруг подумал о семьях, в которых мне предстоит побывать после того, как все это закончится: у Сэндерсонов, у Тисонов, у Куперов, у Маккеев… Встретиться с матерями, которые будут выглядеть так же, как выглядит эта мать.

Эрин обвила руками его талию.

Постояв еще некоторое время перед скульптурой, Джордан снова взял ее за руку, и они вышли из базилики на свежий воздух итальянского утра.

Стоун повел ее к лестницам, ведущим на вершину купола.

– Подъем будет долгим, – предупредил он, стараясь по выражению ее лица понять, готова ли она его совершить.

– Я пойду первой, – ответила Эрин, поднявшись на первую из трехсот двадцати ступенек. Небо над ними было бледно-серым. Солнце вот-вот должно было выйти из-за горизонта.

Достигнув вершины, Эрин остановилась, тяжело дыша. Джордан, подойдя к восточному краю купола, присел. Она, смахнув рукой пыль с пола, села рядом с ним.

Небо перед ними стало почти белым.

– Ты поняла, что наверняка не права? – спросил он.

Она попыталась ответить ему улыбкой в благодарность за его усилия.

– А если не поняла?

– Я хочу, чтобы ты была со мной независимо от того, о чем толкует пророчество. Мы шатаемся повсюду, как компания безмозглых дураков, когда тебя нет с нами.

– Люди пожертвовали своей жизнью, чтобы спасти Женщину, умудренную Знанием, – ответила она. – Но спасли-то они лишь меня.

– А разве это плохо? – Джордан поцеловал ее в макушку. – Это же война, Эрин. А они были солдатами. В бою случаются ошибки. Люди погибают. Ты все время продвигалась вперед – и вела их за собой. Сейчас главное – продолжать борьбу.

– Но ведь пророчество… – возразила она, сжимая руки.

– Послушай. – Стоун поднял пятерню, готовясь перечислять. – Первое: кто нашел медальон в ручке девочки? Ты. Второе: кто определил место, где находился бункер? Снова ты. Третье: кто понял, что необходимы кровь и кости для того, чтобы открыть Книгу? И опять ты. Для меня это неоспоримый комплекс доказательств того, насколько эффективно твое участие во всем этом.

Эрин улыбнулась. Во многом он, возможно, прав. Ведь практически до самого конца именно Батория неотступно шла по их следу, а не наоборот.

Достав из кармана лоскуток детского одеяльца, Эрин положила его на ладонь. И впервые за все время, глядя на него, она не почувствовала нарастающей в ее душе злобы. Эта злоба исчезла, когда в предчувствии неминуемой смерти в туннелях она простила своего отца.

– Что это? – спросил Джордан.

– Давным-давно я дала обещание одному человеку. – Эрин кончиком пальца разгладила лоскуток. – Я обещала, что никогда не буду простым наблюдателем, когда мое сердце подскажет мне, что совершается неправедное дело.

– А что сейчас подсказывает тебе твое сердце?

– Что ты прав.

– Рад это слышать, – улыбаясь, ответил Джордан.