Линкольн Чайлд - За границей льдов (ЛП)

Гравийная дорога привела их в другой лесной массив секвой и почти сразу же уперлась в большие кованые ворота, вмонтированные в высокую каменную ограду. Деревянная табличка-указатель — когда-то со вкусом выкрашенная и позолоченная, а теперь заметно поблекшая — гласила:

Ниже этой надписи висел уродливый, прагматичный плакат:

Однако против визита Глинна и его спутников эта частная собственность явно ничего не имела: как только автомобиль приблизился, ворота открылись автоматически. Машина, не задерживаясь, проехала за ограду и сразу же остановилась у небольшой будки привратника. Водитель в зеленой шапке постучал по ее окну и переговорил с вышедшим оттуда дежурным охранником. Тот быстро махнул им, давая добро на проезд. Дорога, снова продолжила свой извилистый путь сквозь мрачные леса секвой. Начался дождь, по лобовому стеклу автомобиля застучали массивные, жирные капли, и атмосфера в салоне из напряженной превратилась в тяжелую и гнетущую. Водитель включил стеклоочистители. Те начали старательно двигаться из стороны в сторону, издавая мерный звук, который отчего-то лишь усугублял и без того неприятную обстановку.

Некоторое время внедорожник упорно поднимался по склону, и вдруг секвойи перед ним внезапно расступились, явив широкий высокогорный луг площадью в несколько акров. Сквозь плотную завесу дождя Гидеону показалось, что он видит вдали Тихий океан. На дальнем конце луга на небольшой плоской возвышенности стоял пронизанный сыростью особняк, выстроенный из серого известняка в неоготическом стиле. Как в старых замках, по четырем сторонам располагались зубчатые башенки с бойницами, ограждавшими большой центральный зал, готические арочные окна которого в ненастных сумерках светились тускло-желтым светом.

Автомобиль приблизился к особняку по изогнутой подъездной дорожке, колеса гулко хрустели по гравию. Ветер усилился и теперь яростно швырял потоки дождя в ветровое стекло. Вдали сверкнула молния, и через несколько секунд Гидеон услышал раскат грома. В последний миг он проглотил готовое сорваться с его языка замечание о семейке Аддамс.

Водитель меж тем остановился под въездными арочными воротами. Рыжий санитар в белой униформе ждал их на ступеньках крыльца со скрещенными на груди мускулистыми руками, совершенно бесстрастно наблюдая за тем, как гости покидают машину. Никто больше не вышел поприветствовать их. Санитар сделал бесцеремонный жест, давая понять, чтобы визитеры следовали за ним и, повернувшись, зашагал по каменным ступеням в дом. Они вошли в большой зал, который, видимо, служил приемной. Его обстановка в целом выглядела аскетично, мебели почти не было, и шаги гулким эхом отдавались в его пустом пространстве. Громким аккордом за спиной посетителей захлопнулась парадная дверь, как будто закрытая чьей-то невидимой рукой.

Санитар повернул направо, прошел под арочным дверным проемом, затем миновал длинный коридор, и остановился в гостиной. В дальнем конце комнаты располагалась резная дубовая дверь, в которую постучал провожатый и замер в ожидании ответа. Секунду спустя последовало приглашение войти.

Это был небольшой удобный офис. Из-за стола поднялся седовласый мужчина с широким добрым лицом, одетый в твидовый пиджак с кожаными вставками на локтях. Стены почти до потолка были заставлены книжными полками. В камине, встроенном в дальнюю стену, жарко горели поленья.

— Добро пожаловать, мистер Глинн, — сказал он, выходя из-за стола и протягивая руку. — Мистер Гарза.

Они пожали друг другу руки.

— А вы, должно быть, доктор Кру. Добро пожаловать. Я доктор Хассенфлюг. Пожалуйста, присаживайтесь.

Свои слова он сопроводил жестом, указав на стулья у камина, где гости могли присесть и удобно расположиться у огня. Его ненавязчивая доброта сильно контрастировала с беспокойством, которое окружало Гарзу и Глинна.

Наступило недолгое неловкое молчание, которое первым нарушил доктор Хассенфлюг.

— Полагаю, вы хотите узнать, каково самочувствие пациента? Боюсь, новости не слишком утешительные.

Глинн немного подался вперед.

— Спасибо конечно, но мы здесь, не для того чтобы справляться о его состоянии. Нам необходимо с ним встретиться, и это наша единственная цель на сегодня. Его диагноз нас не очень волнует.

Хассенфлюг откинулся на спинку кресла.

— Я понимаю, но можно было бы и предупредить…

— Боюсь, нельзя, — Глинн одарил его пронзительным и очень многозначительным взглядом, в котором сквозила весьма ощутимая угроза.

Доктор замолчал, на его лице проступило хмурое выражение. Б о льшая часть его любезности рассеялась под действием резкого и недружелюбного тона Глинна.

— Хорошо, так и быть, — он повернулся к санитару, который все это время стоял позади них, скрестив руки поверх белой униформы. — Рональд, пациент сможет принять посетителей?

— Как всегда, доктор.

— Пожалуйста, проводи гостей в его палату. Вы с Моррисом останетесь рядом с ними, и проследите за его состоянием.

Хассенфлюг повернулся к Глинну.

— Если пациент будет нервничать, визит придется прервать. Рональд и Моррис проконтролируют это.

— Понимаю.

Они вернулись в приемную, и оттуда, пройдя под другой аркой, попали еще в одну гостиную. В дальнем ее конце так же имелась дверь, только на этот раз не из дерева, а из клепаной стали, и именно к этой двери они и направились. Санитар по имени Рональд остановился и нажал небольшую кнопку внутренней связи.

— Да? — раздался безликий голос.

— Посетители к мистеру Ллойду.

Прозвучал зуммер, и дверь со щелчком открылась, явив длинный изящный отделанный мрамором коридор, на стенах которого ровными рядами выстроились семейные портреты. Коридор привел их в элегантное ярко освещенное помещение. Стены комнаты, обставленной темными викторианскими диванами и креслами, были украшены пустынными пейзажами Школы реки Гудзон [2] Школа реки Гудзон — американская школа пейзажной живописи, которая возникла в 1820 году под влиянием романтизма. К ней относилось более 50 художников, которые в основном изображали природу вокруг реки Гудзон, из-за чего школа и получила такое название. . Но основное внимание Гидеона привлек крепкий мужчина лет семидесяти с копной седых волос, сидевший на одном из диванов. Его тело сковывала смирительная рубашка. Санитар — Гидеон предположил, что это был Моррис — сидел рядом с ним с подносом, заставленным тарелками с едой. Санитар как раз подносил ложку темно-коричневой каши ко рту мужчины. Гидеон заметил, что на подносе также стояла бутылка красного вина — не что иное, как «Шато Петрюс». Наполовину полный пластиковый стаканчик также не укрылся от внимания Гидеона.