Линкольн Чайлд - За границей льдов (ЛП)

— Разумеется.

— Тогда, на собрании я отозвался весьма пренебрежительно о последних словах Лиспенард.

Гидеон глубоко вздохнул.

— Это было трудно не заметить.

— Они вселяли глубокое беспокойство, и мне не хотелось много о них распространяться.

— Ты… эм… ты говоришь о сроках?

Глинн внушительно посмотрел на него.

— Протеро уже работает над этим, но я считаю, что имел место какой-то сбой. Нет, я говорю о том, что именно она сказала. Дело в смысле . Позволь мне коснуться твоего лица.

Гидеон промолчал. Она говорила ему эти слова или нечто крайне похожее той ночью, которую они провели вместе.

Боже. Неужели это было только вчера?

— На собрании я сказал, что это был своего рода «экстаз глубины». Но я не уверен, что это так. Сфера была моментально раздавлена. И на глубине двух миль не могло быть «экстаза» — только смерть. Причем, при таком давлении, абсолютно мгновенная. Вдумываясь в эти слова…. Я чувствую, что в них есть реальный смысл. Это не было какое-то безумное, сумасшедшее высказывание умирающего мозга. Это что-то… — он помолчал, подбирая слова, — это нечто за пределами нашего понимания.

Глинн повернулся к Гидеону и буквально пробуравил в нем дыру своими серыми пронзительными глазами.

— Мы с тобой будем тихо развивать эту линию расследования. Только мы вдвоем. Я знаю, Гидеон, что значит для тебя смерть Алекс. И я знаю, что это непросто. Но я также знаю, что эта аномалия — твой новый белый кит, и ты не сможешь забыть о ней, пока не докопаешься до сути. Протеро работает над сбоем во времени. Я хочу, чтобы ты проследил за тем, что он делает, и убедился, что слухи о чем бы то ни было, что он может обнаружить, не достигли лишних ушей. Мы опустили камеру на морское дно и разместили ее примерно в двухстах ярдах от этого существа. Теперь мы будем наблюдать за ним двадцать четыре часа в сутки.

— Хорошо, — вздохнул Гидеон.

Глинн задумчиво посмотрел на него, а затем, коротко кивнув, повернулся и направился обратно, в сторону Центра управления.

Эли Глинн зажег в своей каюте тусклый свет, и начал раздеваться, готовясь ко сну. Он снял рубашку и помедлил, осматривая свою левую руку. Во время крушения «Ролваага» она оказалась повреждена сильнее всего, приняв на себя б о льшую часть удара. Несмотря на слабое освещение, Глинн отчетливо видел гладкие, немного поблескивающие участки кожи, которые когда-то были ожоговыми рубцами, а также шрамы и следы от осколочных ранений. Он согнул руку, и мышцы под кожей напряглись. Их сила медленно возвращалась, и его ежедневные тренировки способствовали этому. Лучевые кости доктора собрали по кусочкам, словно головоломку, скрепив их металлическими стержнями и пластинами. Сейчас б о льшая часть этих металлических конструкций была удалена за ненадобностью, и несколько свежих шрамов были тому свидетельством.

Глинн поднял руку и воззрился на нее. Его поразило то, что она стала почти нормальной, хотя прежде была травмированным, собранным из маленьких кусочков безжизненным отростком, которым он уже и не надеялся полноценно пользоваться. Губы его дернулись в победной улыбке, Глинн приподнял руку выше и пошевелил пальцами. Да, пианистом ему, пожалуй, не стать, но теперь он хотя бы мог обедать за столом, как нормальный человек, а не как животное, роняющее еду и едва успевающее утирать губы салфеткой.

Он согнул пальцы, затем покрутил рукой из стороны в сторону и искренне насладился свободой движения и отсутствием боли. Он вздохнул с трепетом и удивился самому себе: это было так ему несвойственно — восхищаться собственным телом и получать от него удовольствие. По крайней мере, раньше это было не похоже на него. Но теперь, когда его ранения почти полностью зажили, он гораздо больше ценил здоровье и свободу передвижения и был за это искренне благодарен. У этой благодарности была и оборотная сторона. Она заставляла его мысленно возвращаться к тем, кто не выжил в той катастрофе — особенно к одному человеку — и чувство старой вины накатывало на него с новой силой, прихватывая печаль в свои верные спутники.

Отогнав гнетущие мысли и раздевшись до нижнего белья, Глинн направился в ванную и почистил перед зеркалом зубы. Его лицо выглядело намного лучше, и даже поврежденный глаз зажил — что занимательно, он был другого оттенка серого, нежели здоровый. Всего на тон — но темнее. Ярче. Моложе .

Корень лотоса, который он сжевал на том странном далеком острове двумя месяцами ранее, буквально сотворил чудо.

Глинн умыл лицо, вытер его, расчесал свои чуть поредевшие волосы и вернулся в каюту. Взяв из шкафа шелковый халат, он надел его и направился к ближайшему иллюминатору. Невзирая на холод, он распахнул его и вдохнул свежий морозный воздух, в котором витали ароматы соли и льда. Близлежащий айсберг представлял собой нечеткий серый абрис, выступающий из темноты, едва очерченный ходовыми огнями корабля. Море было спокойным, а ночь стояла безлунная, но полная звезд. Со вздохом Глинн отошел от иллюминатора и лег на кровать, закинув руки за голову. Мысли его, как вода по выточенной канавке в скале, неизбежно вновь потекли к событиям крушения «Ролваага».

Он потянулся к лежащему на прикроватной тумбе тонкому и потрепанному томику избранных стихов У. Х. Одена. Перелистнув несколько страниц, он открыл стихотворение под названием «Хвала известняку». Ему не нужно было читать его — он знал каждое слово наизусть — однако все же он сделал это, потому что один вид напечатанных слов успокаивал его.

Несколько раз перечитав стихотворение, Глинн отложил книгу и поднялся с кровати. Он снова подошел к иллюминатору, вдохнул морской воздух и, затянув пояс халата, надел тапочки. Затем он приблизился к своему рабочему столу, вытащил из ящика флешку, сунул ее в карман и тихо вышел из каюты.

Было час сорок пять ночи. Корабль погрузился в тишину, почти все уже спали. Глинн бесшумно добрался до Центра управления и воспользовался ключом, так как дверь оказалась заперта. Как он и надеялся, комната была пуста.

Приблизившись к центральной станции, он включил главный экран, вызвал серию меню и набрал несколько дополнительных команд. Спустя пару мгновений началось воспроизведение видео: это была запись с субмарины Гидеона, когда он пребывал внутри «Ролваага». Глинн быстро перемотал к тому фрагменту, где «Джон» прорубил себе путь в отсек с черными ящиками и наткнулся на труп Салли Бриттон.

Он остановил видео, вставил принесенную флешку в USB-порт, набрал несколько команд, а затем возобновил воспроизведение записи, параллельно копируя ее для себя.