Линкольн Чайлд - За границей льдов (ЛП)

Получается, существо, скорее всего, не поглотило кровь — она просто вытекла и растворилась в океане.

Теперь необходимо было взвесить тело и посмотреть, сколько биоматериала — если таковое действие действительно имело место — пропало. Это может помочь определить, что именно было поглощено.

Брамбелл вызвал досье Лиспенард на планшете и отметил, что ее вес составлял пятьдесят восемь целых и восемь десятых килограмма. За вычетом массы крови в пять килограммов, общая масса сухой плоти должна составить пятьдесят три целых и восемь десятых килограмма. По расчетам Брамбелла, количество влажной одежды, присутствовавшей в останках, составляло около одного килограмма.

Оказалось весьма удобным, что каталка шла в комплекте со встроенными весами. Доктор разблокировал ее весовой тумблер, активировал табло и стал ждать, пока цифровой экран отсчитал килограммы.

Показания остановились на пятидесяти трех целых и трех десятых килограмма.

Таким образом, тело потеряло около полутора килограммов веса. Частично это могли быть кусочки плоти, которые они пропустили, или другие жидкости, такие как лимфа или желчь, растворившиеся в океане. Но по логике вещей, некоторые — если не все — эти субстанции в том же количестве были заменены соленой водой. Брамбелл был почти уверен, что собрал все фрагменты тела вплоть до последнего кусочка. Они с Рохелио действовали методично и дотошно, да и плоть в основной своей массе была сцеплена, волокно к волокну.

Так какая же часть человеческого тела весила полтора килограмма?

Ответ сразу же пришел к нему. Мозг .

Брамбелл громко выдохнул, осознав свою глупость. На каталке он тщательно собрал все фрагменты, формировавшие лицо и череп: уши, нос, губы, волосы, челюсти. Но он напрочь забыл о мозге. Где же он? Он склонился над останками, но не нашел никаких его следов. Могли ли они упустить его при извлечении тела из батискафа?

Нет. Это было не возможно. Они бы заметили.

Мог ли мозг под воздействием экстремального давления воды приобрести настолько водянистую консистенцию, что растворился и уплыл, как и кровь?

Чувство, которое Брамбелл испытывал, когда они вскрывали «Пола» в задней части палубного ангара — ощущение, что что-то не совсем правильно — снова вернулось, накатив с новой силой.

Он взял пару пинцетов с прорезиненными кончиками и, склонившись над собранным черепом, перевернул самые большие его куски. Внутренняя поверхность костей оказалась абсолютно чистой — создавалось впечатление, что ее как будто вылизали. Даже твердая мозговая оболочка исчезла — исчезла без следа . А она, к слову сказать, была очень твердой.

Доктор подтянул к себе поближе поднос с хирургическими инструментами и осторожно рассек первые два шейных позвонка: C1 и C2. Они пережили раздавливание и остались практически неповрежденными. Он быстро обнаружил основные анатомические точки: связку остистых и поперечных отростков. С особой бережливостью он повернул первый шейный позвонок С1 и отодвинул частично раздавленный осколок, желая обнажить позвоночный канал. Там, внутри, он обнаружил спинной мозг, заключенный в оболочку. Верх его, прямо там, где мозг выходил из С1 и переходил в продолговатый мозг, выглядел точно так же, как если бы он был отсечен скальпелем. Кроме этого, он заметил следы теплового воздействия, которое предполагало наличие высоких температур.

— Черт побери, — пробормотал себе под нос Брамбелл. Он был совершенно потрясен. Неужели существо съело мозг? Невозможно! Это казалось маловероятным, учитывая такое чистое удаление. Создавалось впечатление, что ублюдок с почти хирургической точностью изъял мозг.

Брамбелл отступил от каталки, чувствуя, как у него внутри переворачиваются все внутренности. Он сделал несколько глубоких судорожных вздохов и, чуть оправившись, провел быстрый биоанализ ствола мозга. Затем он снял перчатки, повесил фартук, вымыл руки, поправил свой лабораторный халат и отправился искать Глинна.

Гидеон Кру стоял с Глинном и Мануэлем Гарзой на носовой палубе и переговаривался с ними вполголоса. Их разговор касался природы Баобаба, но, как обычно, в основной своей массе он состоял из диких предположений и сумасшедших теорий. Гидеона сильно расстраивало то, что сейчас, после всех приложенных усилий и жертв, они располагали таким малым количеством веских разумных доводов. Они не знали даже природы существа: это механизм или некая форма жизни, или какая-то причудливая комбинация и того, и другого? Было ли оно разумным — или просто глупым растением? Нехватка подобной информации становилась серьезной проблемой на борту корабля, потому что проистекающий из этого вакуум заполнялся слухами и беспочвенными гипотезами.

По крайней мере, все еще держалась замечательная погода, и океан был спокойным, как запруда у мельницы. Каждый пошедший день приближал их к лету, и количество дрейфующих айсбергов значительно увеличилось, хотя весна была еще в самом разгаре. Оглядевшись, Гидеон насчитал шесть величественных ледяных колоссов, усеивающих море. Восходящее солнце висело низко, рисуя на воде золоченую дорожку. Спокойствие окружающей обстановки было полной противоположностью взрывоопасной атмосфере на корабле.

— Простите, господа?

Гидеон повернулся, чтобы увидеть приближавшегося к ним доктора Патрика Брамбелла, выглядевшего опрятно, словно с иголочки, но с таким взволнованным выражением на обычно спокойном лице, что Гидеон мгновенно встревожился.

— Доктор Брамбелл, — приветствовал его Глинн.

Брамбелл подошел как-то неуверенно, сложив руки перед собой.

— Я закончил вскрытие… — сообщил он и без необходимости добавил на выдохе: — Лиспенард.

Гидеон почувствовал, как его грудь сдавило. Жесточайшим усилием воли он подавил все мысли об Алекс, которые с завидной регулярностью являлись, словно из ниоткуда, и угрожали подорвать его душевное спокойствие. Но этот рапорт он должен был выслушать, во что бы то ни стало, поэтому он собрался и весь обратился в слух.

— И что вы обнаружили? — спросил Глинн, когда пауза Брамбелла начала неоправданно надолго затягиваться.

— Мозг отсутствует, — сказал Брамбелл.

— Что вы имеете в виду, говоря «отсутствует»?

— Абсолютно отсутствует. Целиком и полностью. Ни остатков, ни следов, — слова у него вырывались с трудом, и его ирландский акцент звучал сильнее обычного. — Похоже, что он был удален на уровне ствола мозга, отсечен как будто скальпелем с применением высоких температур. Я взял пробу, провел ее биоанализ и обнаружил, что белки в месте иссечения имеют денатурированную структура из-за нагрева.

Гидеон уставился на врача.