Илья Деревянко - Нелюдь

Не мешкая ни минуты, Сергей направился за свидетелем Кузьминым. Отвести его в магазин, показать издали Краско, и если опознает... Похоже, дело «вампира» близилось к завершению!

Гражданин Кузьмин проживал в коммунальной квартире в доме номер десять по улице Планерной. Пятиэтажное, выкрашенное в желтый цвет здание было построено еще в тридцатые годы и давно требовало капитального ремонта. Краска на фасаде облупилась, перекрытия прогнили, проржавевшие трубы то и дело лопались, заливая квартиры жильцов. По стечению обстоятельств дом населяла главным образом закоренелая пьянь, поэтому местные власти не спешили с реставрацией, полагая, что для алкашей и так сойдет. Те, надо сказать, особо не возражали и занимались более насущными проблемами – изыскивали средства для покупки водки.

Морща нос от смешанного запаха мочи и блевотины, которым пропитался весь подъезд, Орлов поднялся по захламленной лестнице на пятый этаж и позвонил в обшарпанную дверь. Внутри долго никто не отзывался. Наконец послышались шаги, и хриплый женский голос осведомился:

– Кого там черти носят?

– Милиция, – ответил Сергей, и дверь слегка приоткрылась. В образовавшуюся щель просунулась всклокоченная голова женщины неопределенного возраста. Лицо ее раздулось от вечного запоя. Под правым глазом красовался лиловый синяк.

– Врешь, поди, – недоверчиво сказала она, пристально разглядывая Орлова.

Он молча предъявил удостоверение.

– Брешут, все брешут, начальник! – засуетилась тетка. – Не гнала я самогон. Они гады...

– Кузьмин Александр Васильевич здесь проживает? – перебил ее Орлов.

– Сашка-то? Он в морге теперь проживает, – ухмыльнулась женщина. – Сегодня ночью по пьяной лавочке из окна выпал!

Сергей ощутил слабость в ногах и головокружение. Выщербленные стены лестничной площадки заколебались, потолок угрожающе придвинулся, будто собираясь раздавить.

– Как это произошло? – услышал он словно сквозь вату собственный голос.

– Как, как! Я уже рассказывала участковому! Нажрался да вывалился!

– Он пил один?

– Да! И дверь в комнату изнутри была закрыта...

– Нет! Это невозможно! Ты представляешь, что говоришь? – Начальник Мичуринского ОВД майор Кутепов Александр Сергеевич нервно расхаживал взад-вперед по кабинету, время от времени бросая отрывистые и раздраженные реплики вытянувшемуся у порога подчиненному. – В Шерлока Холмса решил поиграть?

– Но, Александр Сергеевич, есть доказательства! – осмелился возразить Орлов.

– Какие доказательства? Где они? – взвился майор. – Удлиненное лицо... желто-зеленые глаза – людей с подобными приметами пруд пруди! К тому же показания дал хронический алкаш, который самого себя в зеркале навряд ли узнает! Допился до зеленых чертиков и вывалился в окно! Тоже мне, свидетель! А что еще у тебя есть? Бред умирающего человека? «Школа», «краска» – чушь собачья! Может, ему снилось, как там ремонт делали? Я много лет знаю Владимира Дмитриевича Краско и его сына Олега! Добропорядочные, уважаемые люди! Пойми, Олег не может оказаться маньяком-убийцей, и я не позволю трепать ему нервы из-за твоих дурацких, ничем не обоснованных подозрений!

Кутепов на мгновение замолчал, налил из графина стакан воды и залпом выпил.

– Когда Беляков придет в себя... – воспользовавшись паузой, начал Сергей.

– Беляков никогда не придет в себя, – усталым голосом ответил майор. – Час назад из больницы сообщили, что он умер!

Орлов пошатнулся, комната закачалась перед глазами.

– Ты устал, Сережа, – заметив его состояние, произнес более ласковым тоном Кутепов. – Два года в отпуске не был! Вот и мерещится всякая галиматья. Тебе надо отдохнуть, расслабиться, сменить обстановку! Пиши заявление... И никаких возражений! – резко прикрикнул он на попытавшегося воспротивиться Орлова...

Раздавив грузовиком Белякова, Краско сперва жутко испугался разоблачения, даже в штаны нагадил, но вскоре успокоился. Во сне явился Черный Повелитель, похлопал по щеке, похвалил, преподнес чашу, до краев заполненную кровью. В результате Олег проснулся наутро в прекрасном расположении духа. Все же, безопасности ради, он припрятал подальше злополучный медальон. Выбросить, избавиться навсегда от опасной улики не позволяла скупость. Жена в очередной раз не ночевала дома и явилась лишь к обеду: усталая, невыспавшаяся, но полностью удовлетворенная. На холеном, слегка одутловатом лице Ирины блуждала самодовольная улыбка. По дороге она заехала в магазин и, придравшись к какой-то мелочи, сурово отчитала продавца, отчего настроение еще более улучшилось. Ирина любила разыгрывать барыню. В институте, где она училась (не по призванию, а для престижа), Ирина свысока смотрела на менее обеспеченных сокурсниц и очень напоминала безмозглую, откормленную гусыню. Кстати, именно так называли ее за глаза остальные студенты. Правда, госпожа Краско об этом не догадывалась, более того, воображала, будто все ею восхищаются, а мужчины только и мечтают с ней переспать. На самом же деле ее кургузая кривоногая фигура у всякого нормального мужика вызывала одно лишь отвращение.

Когда Ирина зашла в квартиру, Олег, в небрежно запахнутом махровом халате, пил на кухне чай. Вяло поздоровавшись с дражайшей супругой, он продолжал думать о своем. Краско никак не мог решить важнейший вопрос: ехать или не ехать на «охоту»? С одной стороны – нарастающее сексуальное напряжение требовало немедленной разрядки, с другой – сердце покалывали холодные иголочки страха. Уж больно быстро вышел Беляков на след...

– Ты чего задумался? – равнодушно спросила Ирина.

– Устал за последние дни, работы было много!

– Ну, так съезди куда-нибудь, отдохни!

Слова жены стали последним толчком, заставившим Олега принять окончательное решение. Действительно! Чего бояться! Беляков устранен, да и Черный Повелитель в обиду не даст!

– Ты права, Ирочка, – радостно вскинулся Краско. – Мне действительно нужно разрядиться!

Четырехлетний Дима Смирнов был шестым ребенком в многодетной семье. Родители не обращали на мальчика почти никакого внимания. Мать, измученная многочисленными родами, постоянно болела, а отец день-деньской рыскал по городу, ища возможности подзаработать. Завод, на котором трудился раньше Смирнов-старший, признали нерентабельным и всех рабочих отправили в бессрочный отпуск. Смирнов возвращался домой поздно вечером – усталый, измотанный, обозленный на «жизнь собачью», рыночную экономику и собственное семейство. В результате дети росли, как трава. Бедно одетый, полуголодный Дима всегда гулял один – у матери не хватало на него ни сил, ни времени, а старшие братья и сестры занимались своими проблемами.