Тасмина Перри - Обладание

– Это оно и есть?

– Выглядит нелепо, но очень эффективно, уверяю вас. Мы имитируем движения глаза во время «быстрого» сна – когда вам снится сон, мозг перебирает события и пытается понять, что вы видели и делали на протяжении дня. Как только мы получаем доступ к этому состоянию, воспоминания начинают сыпаться наружу, как зерно из дырявого мешка.

Я посмотрела на коробку, перевела взгляд на Джила и почувствовала, как в животе у меня похолодело.

– Вы встревожены, – заметил Джил, опуская на прежнее место. – Напрасно. Вся прелесть ДПДГ заключается в том, что мы просим мозг взглянуть на эти воспоминания отстраненно. Как если бы вы видели их на киноэкране, без сопутствующей травмы. Этот способ мы используем для ветеранов боевых действий и жертв изнасилования: не очень продуктивно заставлять их вновь переживать те события наяву, этак им можно нанести новую травму, лишь усиливая ужас. Но действие ДПДГ все-таки может оказаться драматическим; мне приходилось видеть, как жертвы насилия превращаются в детей, и даже манера речи у них меняется на детскую. – Он поднял вверх указательный палец. – Обратите внимание, я сказал «драматическим», а не «травматическим». Если все получится, вы освободитесь от груза и испытаете облегчение.

Я кивнула, уговаривая себя, что выдержу.

– Хорошо, откиньтесь на спинку дивана, – сказал он. – Устраивайтесь поудобнее и расскажите мне о Мартине.

Голос его стал мягким и глубоким, прозвучал успокаивающе. Тем не менее я нервничала, ладони у меня вспотели, и мне очень хотелось вытереть их о юбку. Закрыв глаза, я постаралась привыкнуть к темноте. Я была сбита с толку – словно потеряла счет времени и оказалась в кромешной тьме.

– Мартин – мой любовник, – медленно начала я. – Нечто вроде того. Он мой клиент. Вообще-то, мы не должны были встречаться.

– Скорее всего, именно это и стало источником тревоги и беспокойства. Запретные отношения.

– Да. Кроме того, я подала заявление на получение шелковой мантии – для меня это серьезное повышение. От кандидата требуются знания и ответственность. Так что романы с клиентами, особенно если те еще женаты, никак не вписываются в рамки этой работы. – Я попыталась улыбнуться, но не преуспела в этом.

– Вы влюблены? – просто спросил Джил.

Я нервно рассмеялась, но вдруг мне захотелось признаться кому-либо в силе собственных чувств.

– Да. Я люблю его так сильно, что это пугает меня. Я никогда не испытывала ничего подобного, я как будто проснулась и переживаю все эти чувства и эмоции в первый раз.

– И ваши чувства иногда выходят из-под контроля?

– Да. – Голос мой прозвучал едва слышно, но в тишине и уединении комнаты он показался мне оглушительным криком. Срывающимся голосом я продолжала: – По большей части я ощущаю себя автомобилем без тормозов. Когда я с ним, то чувствую себя свободной, ничем не связанной, словно мчусь с ветерком, и совершенно счастлива. Но при этом я никогда не бываю спокойной.

– И поэтому в ту ночь вы испытывали стресс?

– Я была подавлена, поскольку думала, что он спит со своей женой. Поэтому я последовала за ними.

– Хорошо, опишите, что было дальше. Все, что помните. Во что вы были одеты?

Открыв глаза, я уставилась на него.

– Во что я была одета? – Я нахмурилась, с удивлением сознавая, что не могу этого вспомнить. Розовое пальто Донны я помнила совершенно отчетливо, а вот свое? – Не знаю.

– Ладно, – сказал Джил и щелкнул пультом дистанционного управления. По экрану побежали голубые вспышки. Щелк… щелк… щелк.

Я рассмеялась. Зрелище показалось нелепым, словно в шпионском фильме шестидесятых годов, в котором злодей, страдающий манией величия, пытается промыть мозги главному герою.

– Продолжайте, – попросил Джил.

Кивнув, я набрала полные легкие воздуха. Я должна сделать это. Хотя бы ради Мартина, в конце концов. Голубые всполохи по-прежнему метались по экрану. Они успокаивали, потому что были похожи на огни новогодней гирлянды. Щелк… щелк… щелк.

– Итак, – сказал Джил, выключая огни, – а теперь расскажите мне, во что вы были одеты.

– В черное пальто.

Безусловно, на мне было черное пальто. Я же всегда ношу его.

– Не волнуйтесь, – сказал Джил, вновь включая вспышки. – Не спешите, просто расслабьтесь и следите за огоньками.

Я откинулась на спинку дивана, когда они заскользили мимо: щелк… щелк… щелк. Они были не яркими, а цвета мягкой голубой лазури, словно море на плакатах, рекламирующих отдых в Греции или Италии. «Санторини», – внезапно вспомнила я. Я была там, когда мне исполнилось двадцать с небольшим, и пляжи оказались великолепными…

– Черное пальто, зеленый шарф… – продолжала я, не уверенная в том, что ко мне возвращается память. Я могла почерпнуть эти подробности из «Ивнинг стэндард», где опубликовали мой фоторобот. Сосредоточившись, я вдруг поняла, что вижу, как шла по улице. – На мне было то, в чем я обычно хожу на работу. Белая блузка, темная юбка.

Джил выключил огоньки.

– А теперь опишите погоду.

Я нахмурилась, сосредотачиваясь. Вот оно… я почти вспомнила, но образы вновь ускользнули.

– Нет, я… Ничего не получается.

– Отлично, – сказал Джил, включая свой прибор. – Продолжайте и смотрите на огоньки.

Щелк… щелк. Я почувствовала, что успокаиваюсь, глядя на них, словно смотрела, как морские волны накатываются на скалы.

– Она была ужасной – погода, я имею в виду, – выпалила я, не раздумывая. – Шел дождь, было холодно, так что мне даже пришлось надеть шапочку. Я еще подумала, что дождь смоет мой макияж.

Джил выключил огни.

– У вас весьма недурно получается. Итак, что же вы увидели первым?

Я прищурилась, вглядываясь в полумрак.

– Я увидела Донну. Я шла за ней от самой ее студии и увидела, как она встретилась с ним в ресторане. Они смеялись и пили вино. Потом вернулись к ней домой. Я пошла в паб. Взяла бокал и села у окна.

– Что было потом?

– Я не помню, – в отчаянии заявила я.

– Это всего лишь образы, Фран. Картинки. Здесь никто не причинит вам вреда, – сказал Джил, и голос его сочным баритоном раскатился в темноте.

Огоньки вспыхнули снова. Щелк… щелк. Голубые и неяркие, голубые, голубые, зеленые… В них появились новые оттенки.

– Я помню, как он положил ей руку на ягодицы, – запинаясь, проговорила я. – Я увидела эту привычную фамильярность, которая была у них и которой не было у меня.

О господи, как небрежно и расслабленно он ведет себя с ней. Щелк… щелк. И вновь зазвучал голос Джила, ободряющий и сильный:

– Что вы при этом почувствовали?

– Я поняла: все, что рассказывал мне Мартин, было ложью.

– Что еще? Что еще, Фран?

– Я не винила его. Почему бы не заняться сексом с двумя женщинами сразу, если вам это сходит с рук?