Линкольн Чайлд - Затерянный остров (ЛП)

Он ничего не ел весь день. Впрочем, жаловаться не приходилось: для него это было обычным делом. Гидеон предпочитал один изысканный и неординарный прием пищи трем дешевым перекусам. Еда для него имела скорее ритуальный характер, нежели являлась обычным актом пропитания. Он снова взглянул на часы. Для обеда было еще слишком рано, но он чувствовал нервозность, просидев взаперти в комнате три дня и безрезультатно изучая схемы. Ему только предстояло найти дыру, щель, хотя бы маленькую трещинку в этой системе безопасности. Из-за того, что он начал воровать из художественных музеев и исторических обществ, когда был еще подростком, он знал наверняка, что не существует такой вещи, как неприступная система безопасности. Каждая система была уязвимой: либо технологически, либо по средствам социальной инженерии.

Он был в этом уверен. До сих пор .

Господи, ему нужен был перерыв! Пройдя в ванную комнату, он причесал мокрые волосы и воспользовался бальзамом после бритья «Труфит и Хилл», чтобы скрыть запах хлора из бассейна. Покинув свой номер, он повесил знак «НЕ БЕСПОКОИТЬ» на дверной ручке.

Это был жаркий августовский вечер в районе Митпэкинг. Все светское общество уехало в Хэмптонс, и вместо него мощеные улицы заполонили молодые туристы, выглядящие как хиппи — в последние годы этот район стал одним из самых шикарных районов Манхэттена.

Он прошелся по кварталу до «Spice Market», расположился в баре и заказал мартини. Только сделав первый глоток, он позволил себе побаловаться одним из своих любимых занятий: наблюдением за окружающими его людьми и представлением каждой детали их жизни — все, от рода их деятельности до того, как выглядят их собаки. Он старался изо всех сил, но сегодня так и не смог найти в этом обычного наслаждения. Впервые в жизни он столкнулся с системой безопасности, созданной по-настоящему умными людьми — людьми даже умнее, чем он сам. Чертову Келлскую книгу было сложнее украсть, чем саму «Мону Лизу».

Как только он подумал об этом, его и без того испорченное настроение стало еще мрачнее. Окружающие его люди — хорошо обеспеченные и утонченные, разговаривающие, смеющиеся, пьющие и обедающие — начали его раздражать. Тогда он представил, что это не люди, а болтающие обезьяны, увлеченные сложными ритуалами ухаживания, и это немного уменьшило его раздражение.

Стакан невероятно быстро опустел. Давным-давно он уяснил, что для него было плохой идеей заказывать вторую порцию. Не то чтобы у него были проблемы с алкоголем — их, как таковых, никогда и не было — но после двух порций он, казалось, пересекал черту, за которой неминуемо следовала третья, и даже четвертая порция, настойчиво заставляющие его искать расположения одной из этих гладких, светловолосых, болтающих обезьянок…

Он заказал второй напиток.

Едва пригубив его, он почувствовал себя немного лучше — особенно, в отношении текущего положения дел. И по мере того, как алкоголь стал оказывать на него свое чарующее воздействие, ему в голову пришла небольшая идея. Если на самом деле невозможно украсть Келлскую книгу — и в глубине души он знал, что это действительно так — ему просто нужно было заставить кого-то другого вынести ее из той комнаты для него… и это все при полном сотрудничестве тех трех людей. Для этой задумки потребуется уровень социальной инженерии намного сложнее, чем любой другой, который он использовал до этого.

И способ провернуть это все начал материализоваться в его очень угрюмом, наполовину трезвом уме.

Прибыл его третий напиток, и он окинул взглядом элегантный бар. В дальнем его конце сидела женщина — к слову сказать, не самая красивая женщина в помещении. Она была пухлой и носила очки. Но самым привлекательным для него в ней стало то, что она обладала прозорливым, интеллектуальным блеском в глазах. Она все время озиралась, и Гидеону показалось, что она считает эту сцену такой же забавной, как и он.

Забрав почти пустой стакан, он подошел к ней и, кивнув на соседний с ней стул, спросил:

— Здесь свободно?

Она осмотрела его сверху вниз.

— Я думаю, да. Вы продаете компьютеры?

Он рассмеялся и выдал свой самый самоуничижительный взгляд.

— Нет, но я программист. Почему вы спрашиваете?

— Униформа Стива Джобса — черная модная водолазка и джинсы.

— Мне не нравится утром ломать голову над тем, что надеть.

Она окликнула бармена.

— Два мартини «Бифитер» безо льда, две оливки, грязный.

— Вы покупаете мне выпить?

— А что, есть возражения?

Он немного наклонился к ней.

— Совсем нет, но откуда вы узнали, что именно я пил?

— Я наблюдала за вами с тех пор, как вы вошли.

— Правда? Почему же?

— Вы похожи на потерянного мальчика.

Гидеон ощутил, как кровь приливает к его щекам. Эта женщина, возможно, оказалась уж слишком проницательной, и он почувствовал себя разоблаченным.

— Разве не все мы немного потерянные?

Она улыбнулась.

— Я думаю, мы найдем общий язык.

Прибыли напитки, и они подняли бокалы.

— За потерянных, — провозгласил Гидеон.

Магазинчик «Редкие книги и рукописи Григгса и Веллингтона» находился в двух шагах от Портобелло-Роуд. Это был один из тех антикварных магазинов, что выбрались из Портобелло, но так и не достигли успеха, невзирая на все старания.

Войдя в магазин, Гидеон отметил, что внешний лоск британского снобизма оказался неспособен скрыть своеобразную дешевую навязчивость Ист-Энда. Владелец магазина, молодой британец, одетый в вычурный «Сэвил-Роу», подтвердил подозрения Гидеона — его сочный акцент, немного, но не слишком навязчивый, выдал принадлежность к Кокни [7] Кокни — жители лондонских трущоб Ист-Энда. .

— Чем могу помочь, сэр?

Гидеон, одетый в дорогой костюм от Ральфа Лорана, выдал хозяину типичную для американцев дурацкую улыбку.

— Ну, мне интересно, можно ли взглянуть на старую страницу рукописи, ту самую, что у вас в витрине.

В его голосе отчетливо прозвучал техасский акцент, несмотря на попытки его контролировать.

— Естественно, — отозвался собеседник. — Вы, наверное, имеете в виду иллюстрированный молитвенник?

— Да.

Владелец подошел к витрине, отпер ее и извлек небольшую страницу, упакованную в жесткий пластик. С явным почтением он положил ее на черную бархатную подставку, проворно извлеченную из-под прилавка и подставленную под пятно света от потолочной лампы. Это была страница из Евангелия с витиеватой цветочной рамкой, в центре которой была изображена Дева Мария, сидящая под аркой, и ангел, спускающийся с голубых небес. Мария отворачивалась от него в страхе. Каждая деталь лучилась изысканностью.

— Она восхитительна, — пробормотал лавочник. — У вас хороший вкус, сэр.