Джонатан Келлерман - Жертвы

– Если узнаю имена тех, с кем она встречалась, назову их вам. Думаю, это кто-то из них.

– А мы проверим. Вспомните что-то еще – дайте знать.

Мы поднялись. Обменялись рукопожатиями. Ладони у Кори были сухие, как и глаза.

Уже на выходе Майло вдруг сказал:

– Еще одно, сэр. Вы дали нам устное разрешение на доступ к вашим звонкам. Не могли бы вы подписать соответствующую бумагу?

Кори посмотрел на него с прищуром.

– Вы серьезно? Я все еще в подозреваемых?

– Дело не в этом, сэр. Чтобы исключить человека из числа подозреваемых, требуется надежное обоснование. Проверим все в отношении вас – сможем двигаться дальше. Но если у вас с этим какие-то проблемы, мы поймем.

– Никаких проблем, черт возьми! Почему бы и нет? – Кори вернулся к самодельному столу, нацарапал что-то на листке бумаги и протянул его Майло. – Всё?

Майло прочитал.

– Пожалуйста, сэр, поставьте дату и распишитесь.

– О боже… – Ричард снова склонился над листком. – Держите.

Он прихватил стакан и ушел на кухню, где налил на три пальца джина и выпил, повернувшись к нам спиной.

Выйдя из дома, мы прошли к той стороне, что выходила к воде. Перилам, покрытым засохшим птичьим пометом, определенно недоставало внимания и заботы. Мимо проплыли несколько уточек. Пустой, заброшенный причал. Кружа вверху, пронзительно кричали чайки. Мы вернулись к «Севиль».

– Странный мужик. Сначала плачет, слезы льет, потом как будто… даже не знаю, как сказать, будто сухарем вдруг стал. Может, у него паранойя? Чтобы оба адвоката трахали Урсулу? Хотя, может быть, так оно и есть, а он просто научился смотреть в лицо реальности?

– И называть ее револьвером со взведенным курком?

– Да… В общем, несмотря на алиби, ты по-прежнему и в той же степени, как и до встречи, считаешь его подозреваемым. – Я рассмеялся.

– Знал, что ты так скажешь, – заметил Майло.

Дорога от квартиры Ричарда Кори в Окснарде до Лобо-Кэньон, где жила его бывшая супруга, занимала не больше тридцати минут.

– Как удобно, – сказал я. – Эти двое, хотя и разошлись, но далеко друг от друга не разъехались.

– Может быть, Ричард говорил правду насчет того, что они остались лучшими друзьями.

– Или только он так считал.

– Он не первый бывший, кто за это цепляется.

Мы уже мчались по 101-й, когда Майло, глядя в окно, сказал:

– Все думаю, как он описал ее сексуальную жизнь. Как-то странно.

– Странно, извращенно, противоречиво.

– «Люблю ее безумно, грязную шлюху».

– То сидит, убитый горем, то вдруг рассказывает, что она не носит белье, потому что всегда готова.

– Давай посмотрим, прав ли он. – Лейтенант набрал номер морга. Ему ответили, что тело привезли, но очередь до него еще не дошла.

– Особенно странным выглядит рассказ о том, что она спала с обоими адвокатами. Мы бы и не узнали. Если это, конечно, не паранойя.

– Женушка спуталась с обезьяной.

– Обратив эпизод в шутку, он как бы частично взял ее сексуальность под свой контроль. То есть она не поменяла его постель на постель другого мужчины, но обеспечила их обоих развлечением.

– Так, может быть, Ричард из тех парней, которые кончают, наблюдая, как их половина забавляется с другим?

– Может быть, но это всегда рискованная игра. Приоритеты меняются, и актриса вдруг изъявляет желание стать режиссером. Не исключено, что в этом и кроется истинная причина развода.

– Урсула стала слишком независимой, – сказал Майло. – Ричард признался, что она постоянно грозила разводом.

– С другой стороны, он стремился к контролю, угрозы Урсулы представлял как импульсивную чепуху и утверждал, что окончательное решение принял сам.

– Говорил, что она блефует. Ничего, кроме враждебности, в этом нет. Чем больше я думаю, тем сильнее склоняюсь к тому, что мы разговаривали с человеком чрезвычайно раздраженным и злым.

– А если окончательное решение принял не он, а Урсула, перешедшая от угроз к делу? – предположил я. – Его алиби мало что значит, поскольку люди такого уровня предпочитают нанимать исполнителя. Несколько миллионов долларов, даже после уплаты налога на недвижимость, – вот и дополнительный мотив.

– При условии, что Урсула завещала ему свою долю.

– Как бывшая супруга, она, может быть, и не хотела этого, но как деловой партнер была ограничена в выборе. Это увязывается с тем фактом, что оба бывших супруга снова и снова пытались провести оценку «Уррича». Если б их партнерство подошло к концу, интересы обеих сторон были бы надежно защищены. Но даже если б Урсула завещала все дочерям, Ричард мог бы найти способ контролировать их долю.

– Папочка знает лучше. – Майло кивнул. – Дайте ему вести бизнес и пользуйтесь всеми выгодами. Вполне разумно. Единственную слабость финансового мотива я вижу в том, о чем нам сказали и Феллингер, и Коэн: для поддержания бизнеса в рабочем режиме требовались оба Кори.

– Как я уже говорил, приоритеты меняются. Урсула знала азиатские рынки и содействовала успеху творческим подходом, но что, если Ричард встретил кого-то, кто мог бы ее заменить? И в деловом плане, и в романтическом.

– Подружка-буддистка… – Майло поворочал шеей. – Попробую что-нибудь выяснить. А сейчас давай заглянем к Урсуле, посмотрим, как она жила. Заодно познакомимся с отпрыском этого чудесного союза.

Лобо-Кэньон – это бархатистые луга, раскинувшиеся до холмов, покрытых шапочками тумана, рощи калифорнийского дуба, радующие глаз на сухих местах, и зеленеющие травы там, куда дошла вода. К безупречным во всех отношениях домикам прилагаются равно безупречные загоны, населенные прекрасными резвящимися созданиями. И надо всей этой пасторальной красотой голубеет безоблачное небо цвета дельфтского фарфора.

Созданная тысячелетие назад богом, или природой, или кем-то еще, кому вы предпочитаете отдать должное, эта потрясающая местность десятилетиями развивалась и разделялась. На протяжении большей части периода разумного прогресса ее стремились сохранить. Но безмятежное величие имеет цену: тот, кто оказывается здесь, вдали от города, редко возвращается туда.

Во времена, когда я регулярно навещал своих пациентов, мне доводилось встречать немало скучающих молодых людей, развлекавших себя проказами, а иногда и преступлениями. И вот теперь мне было интересно, чем дочери Кори заплатили за право жить в Эдеме.

Что они будут делать, как держаться, когда все вокруг рушится.

Дом, в котором жили когда-то Урсула и Ричард Кори, находился за охраняемыми входными воротами в шести милях от автострады. Железные буквы над левым воротным столбом складывались в слова: РАНЧО ЛОБО ИСТЕЙТ. ЧАСТНОЕ ВЛАДЕНИЕ.

Ворота выполняли скорее роль символа, чем барьера, и, вставленные в деревянную раму, занимали пространство более чем достаточное, чтобы впустить крупного взрослого мужчину. Извилистая дорога за воротами быстро исчезала из виду, протиснувшись узкой змейкой растрескавшегося гранита в тени местных сикомор и эвкалиптов, чужаков из Австралии, удостоившихся амнистии и статуса постоянного жителя.