Линетт Нони - Шепот [litres]

– Джейн, где ты сегодня витаешь? – спрашивает Вард, и я поднимаю на него глаза.

Он стоит передо мной в центре угольной комнаты. Его джинсы и белая футболка ярко выделяются на фоне черного камня. Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как я в последний раз видела его улыбку. Но, как только эта мысль возникает у меня в голове, я тут же отмахиваюсь от нее.

Я не хочу видеть, как Вард улыбается.

Не хочу.

И уж точно не хочу видеть, как он улыбается мне. Да еще вот так просто.

Он манипулировал мной. Он предал меня. И вполне возможно, это – меньшее из его грешков. Особенно если представить, что даже малая часть того, о чем мне рассказывал про Ваника Кайл, – правда. И что Вард, глава тренировочного центра, мог принимать во всем этом участие.

– Не выспалась, – бормочу я в свое оправдание и стараюсь не смотреть на него, не замечать того, как смягчилось его лицо. – И еще голова болит.

– Тебя что-то тревожит?

Ничего себе вопрос – я чуть не расхохоталась. Но, быть может…

– Я могу тебя кое о чем спросить?

Он меняется за секунду, прямо у меня на глазах. На его лицо опускается непроницаемая маска, тело каменеет. Мне ужасно хочется чем-нибудь бросить в него.

Но, к моему удивлению, он все-таки отвечает:

– Конечно.

Я напоминаю себе о том, что однажды он уже солгал мне. И не постесняется сделать это снова. Но я все равно не хочу упускать эту возможность.

– Почему целых два с половиной года?

– О чем ты?

Дальше нужно ступать очень осторожно.

– Ками и Мэннинг рассказали мне, что, когда в «Ленгард» прибывают новые кандидаты, они тоже проходят через период инициации, но длится он недолго, а потом они переезжают в этот отсек и приступают к учебе.

Вард кивает, настороженно наблюдая за мной, но я вижу, что он слегка приподнял свою маску.

– Почему в моем случае Фэлон растянул это на два с половиной года? Зачем ждать так долго, а потом еще и угрожать убить меня, если я откажусь сотрудничать?

Вард выпрямляется.

– Фэлон никогда не угрожал убить тебя.

Я скрещиваю руки на груди.

– Смысл был именно такой. Сам подумай, Вард. Что бы он сделал по истечении того месяца? Позволил бы мне идти куда глаза глядят?

– Он не собирался тебя убивать, – твердо говорит Вард. – Да, о моем дяде много чего можно сказать, но он не убийца. Это не так работает. Не здесь.

Поразительно, как он может говорить мне об этом с таким спокойным лицом после всего, что случилось с его родителями. Хамелеон подтвердил эту историю, так что у меня есть по крайней мере одно доказательство того, что хотя бы часть истории Кайла – правда.

– Объясни тогда, почему меня держали под замком, как в клетке, заставляли каждый день делать одно и то же, пока не пришел ты и мне не решили дать пожить еще месяц?

У него на челюсти вздуваются желваки.

– Я уже сказал тебе, Джейн. Ты что-то не так поняла.

– Все остальное я тоже не так поняла? – Я вскидываю брови. – Или просто нафантазировала те годы, в течение которых меня постоянно били током, не говоря уже о многом другом? Или пытать новичков – это в порядке вещей в «Ленгарде»?

Наш разговор достиг той точки, после которой Варду становится слишком сложно смотреть мне прямо в глаза.

– В твоем случае Ваник вышел за рамки дозволенного, позволил себе вольность, – признает он. – И получил выговор за свои действия.

– Сомневаюсь, что этот выговор помешает ему сделать это еще раз, – едко отмечаю я.

– Именно из-за него к тебе прикрепили Энцо.

– В смысле? – хмурюсь я.

– Рекрутам «Исхода» запрещено общаться с кандидатами, – напоминает мне Вард. – Но Энцо был рядом с тобой с самого начала, чтобы следить за твоим самочувствием и иметь возможность удостовериться, что ты здорова и душевно и физически.

В моей памяти всплывает пара ядовито-розовых перчаток. Единственный всплеск цвета в моем унылом, бесцветном существовании. И слова Энцо, сказанные шепотом однажды ночью: « Ты выдержишь… Только не сдавайся».

Выходит, и он тоже играл со мной? Прямо как Вард?

И снова я слышу у себя в голове голос Энцо, вспоминаю, как он сказал: «Пришло время влиться в наши ряды? Я уж думал, ты никогда не начнешь Вещать».

Я закрываю глаза и отворачиваюсь от Варда, чтобы он не прочитал немой вопрос у меня в глазах. Уверена, он смог бы. Я хотела узнать, в курсе ли все они, кто я такая на самом деле. Знают ли они причину, по которой я молчала так долго. Знают ли они мое имя… Знают ли, что я убила своих родителей.

По крайней мере, я уверена, что Ками не знает. Она бы точно сказала мне. В этом я не сомневаюсь. Вера в подругу немного притупляет неприятное чувство в груди.

– И между прочим, это дядя поручил Энцо присматривать за тобой, – говорит Вард, и я снова обращаю на него глаза. – Энцо рос в семье военных, его родители оба – высокопоставленные офицеры с кучей наград. За несколько лет до того, как он открыл в себе Вещание, его доставили сюда, в «Ленгард», где обучили всем видам физической подготовки. Это сделало его идеальным надсмотрщиком для тебя.

Я обдумываю его слова.

– Зачем Энцо нужно было следить за тем, как я переношу процесс инициации, если не предполагалось, что Ваник зайдет в своих экспериментах слишком далеко?

– Учитывая твое прошлое, дядя решил, что лучше перестраховаться и жить в безопасности, а не в страхе.

– Прошлое? – тоненьким голосом переспрашиваю я, затаив дыхание.

Это он? Тот самый момент, когда я пойму, что его предательство зашло еще дальше?

– Ты добровольно заперлась в психиатрической клинике, – напоминает Вард.

Это немного утешает.

– И никто из нас не знал, как ты отреагируешь на «Ленгард». И ты так долго не начинала Вещать…

Он прерывает себя, слегка пожав плечами, и я заканчиваю за него:

– Когда я молчала, они решили просто набраться терпения и посмотреть, прорвет ли меня.

– Да, – подтверждает он. – Важно было, чтобы ты добровольно раскрыла свои способности и не чувствовала, что мы втянули тебя силой.

Тут я уже не могу сдержать недоверчивый смешок.

– А двух с половиной лет было недостаточно, чтобы отказаться от этой идеи, да?

– Никто не заставлял тебя Вещать, Джейн, – жестко говорит Вард. – Ты сделала это по собственной воле.

– Если бы я этого не сделала, Эбби была бы мертва!

Ему хватает совести хотя бы вздрогнуть. Правда очень рассерженно.

– Слушай, в этом споре нет смысла, – говорит он, проводя ладонью по волосам.

– Мы и не спорим!

Ладно, вышло неубедительно.

– Мы просто обсуждаем справедливость или несправедливость моего заточения.

Сейчас не имеет значения, что я действительно хотела максимально изолировать себя от внешнего мира. Не стоит об этом упоминать.

– Я не понимаю, чего ты от меня хочешь, Джейн? Что я должен сказать? Ты хочешь, чтобы я признался, что понятия не имею, почему тебя так долго держали в той камере? Или чтобы я подтвердил, что то, что с тобой сделал Ваник – непростительно? Что он должен понести наказание за свои действия и пройти через те же пытки, которым подвергал тебя? Хочешь, чтобы я сказал, что хотел бы, чтобы дядя раньше приставил меня к тебе? Ты этого хочешь?