Влада Ольховская - Диагноз доктора Холмса

Если бы не дым, не газ, не усталость, у них все наверняка получилось бы с первой попытки. Они обе были в неплохой форме, а расстояние, отделявшее их от потолка, оказалось не таким уж большим. Однако теперь Ингу качало из стороны в сторону, она едва управляла собственными движениями и никак не могла решиться на прыжок. Анне хотелось бросить все и просто накричать на эту курицу — выместить злость, не больше. Но она сдерживалась, потому что это их точно не спасло бы. Она была слишком упряма, чтобы сдаться и уступить Гирсу.

Наконец им удалось. Это было настолько неожиданно, что Анна даже удивилась, когда вес Инги просто исчез и ей не пришлось больше поддерживать его. Следовательница сумела оттолкнуть в сторону люк, ухватиться за край, подтянуться — и вот уже она наверху! Это не было ни быстро, ни ловко, однако значение имело лишь то, что у них получилось!

— Молодец! — крикнула Анна. — Там есть лестница? Инга?..

Но Инга ей не отвечала. Сквозь сгущающийся дым Анна с трудом могла рассмотреть люк и ногу Инги, так и оставшуюся у края. Похоже, сил следовательницы хватило лишь на то, чтобы выбраться самой. А уже там, наверху, сделав первый вдох чистого воздуха, она попросту потеряла сознание. У нее не было той силы воли, что гнала вперед Анну, она вряд ли даже думала, на что обрекает свою спутницу.

А ведь это был смертный приговор! Им уже повезло с этим люком — больше, чем можно было надеяться. Но вторая улыбка удачи? Нет, это перебор, не бывает так. И ведь они могли бы спастись, обе, если бы Инга только продержалась…

Но что толку думать об этом? В ближайшие часы Инга не проснется. Возможно, не проснется вообще, если Гирс найдет ее. А Анна… Она и сама не бралась сказать, сколько времени у нее осталось. Меньше часа так точно.

Это бессмысленное, безнадежное ожидание смерти противоречило самой ее природе. Ей хотелось делать хоть что-то, но делать было нечего. С кем бороться за свою жизнь, с ветряными мельницами? Нет, все уже завершилось, даже если пока не получается принять это.

Люк и Инга были ее единственной надеждой, пусть и бессмысленной. Анне нельзя было уходить отсюда и снова теряться в лабиринте. Поэтому она старалась найти участок коридора, где еще оставалось хоть немного воздуха.

Но такого участка просто не было. Дым заволок все вокруг и с каждой минутой становился только гуще. Он разъедал глаза, наполнял легкие, и Анне казалось, что она растворяется в пустоте. Не умирает, а именно исчезает, становясь частью этих темных клубов. Она никак не могла откашляться, горло сводили спазмы. Ей отчаянно нужен был воздух. Только бы сделать вдох… Ей было уже плевать на Ингу, на люк, на спасение, она была не способна на такие сложные мечты. Теперь, на грани жизни и смерти, все стало очень простым: вдох, и все. Немного воздуха. Но откуда он здесь? Ей нужно было дышать, а дышать было нечем.

Она сдавалась против своей воли, когда воздух вдруг вернулся. Чистый, свежий, прохладный даже, он ворвался в ее легкие, снова возвращая ее к реальности. Удивление было настолько велико, что Анна распахнула глаза — и увидела, что она все еще в дымовой завесе, но уже не одна.

Леон стоял прямо перед ней, поддерживал ее, не давая упасть, и прижимал к ее лицу тот самый ингалятор, который упрощал дыхание его поврежденным легким. Ингалятор, который они считали слабостью! Но теперь только он и мог спасти их обоих.

Увидев, что она пришла в себя и даже понимает, что происходит, Леон сделал вдох сам, а потом вернул маску к ее лицу.

— Нужно выбираться отсюда! — сказал он. — Просто подняться, а там, наверху, все нормально! Ты сможешь?

Она кивнула, не в силах ответить, но этого ему было достаточно.

— Отлично, тогда пошли!

Она не знала, как сюда попал Леон, как нашел ее, когда ее невозможно было найти! Но в то же время его появление казалось ей странно естественным. Конечно, он нашел ее. Как же он мог не найти?

Путь к спасению был близким и бесконечно долгим. Они делили один воздух на двоих, они поддерживали друг друга, и она, спасенная, была так же нужна ему, как и он ей. Потому что ради нее Леон пошел на чудовищный риск, спустился туда, где ему в его нынешнем состоянии было совсем не место. Никто еще так ради нее не поступал… Она знала, что запомнит это чувство навсегда, потому что оно было слишком ярким, слишком необычным на фоне долгих лет одиночества.

Прошла вечность, но они все-таки выбрались. Леон позволил ей подняться первой, он следил, чтобы она не упала с шаткой металлической лестницы, а сам следовал за ней. К этому моменту до люка добрались и люди в форме. Они уже унесли куда-то Ингу и теперь помогали Анне и Леону.

Вот только Анна и Леон не слишком нуждались в их помощи, потому что с главным они справились сами. Теперь они были в окружении толпы, среди которой, кажется, мелькнул и Дмитрий, но все это было неважно, они сейчас смотрели только друг на друга. Она рассмеялась первой, он — за ней, ведь только Леон мог понять причину ее смеха. Не нервное напряжение, как наверняка подумали полицейские, а чистую, простейшую радость от того, что им обоим удалось остаться в живых — и все закончилось.

* * *

— Так он заговорил? — спросила Анна.

— Когда узнал, что его мнимый сынок арестован? — уточнила Инга. — Соловьем запел!

Ей до сих пор сложно было вспоминать то, что случилось, она едва переносила жгучий стыд, переполнявший ее. Мало того, что она заманила Анну в ловушку, так еще и обузой стала!

В чем основная задача полицейского? Многие считают, что в расследовании преступлений, но Инга всегда думала иначе. Она была убеждена, что важнее всего предотвращать преступления, защищать, оберегать людей, то есть делать все то, с чем она не справилась. Она даже не помнила свое спасение и то, как Анна вела ее по лабиринту! Ее память обрывалась где-то в кирпичной комнате и снова начиналась только в больнице, куда ее доставили.

Зато уж потом Инга всеми силами пыталась отыграться за это. В больнице она не задержалась и сразу приступила к работе, опасаясь, что это дело поручат кому-то другому. Когда появились первые важные результаты, она сама пригласила к себе Анну и Леона, она чувствовала, что обязана им.

Она понятия не имела, что произошло между ними там, в лабиринте, и что происходило сейчас. Инга предпочитала не лезть не в свое дело. Они собрались здесь из-за расследования, и об этом она готова была говорить.

Когда Александру Гирсу сообщили о том, что его «сын» схвачен и вся правда о нем теперь известна, он отреагировал совсем не так, как ожидала Инга. Она-то думала, что он будет злиться или испугается, а он, кажется, почувствовал облегчение.

Выяснилось, что он действительно боялся. На самом деле он давно устал от такой жизни и хотел кому-то рассказать о ней, его даже тюрьма уже не пугала. Однако он знал, что Максим устроит ему смерть, которая хуже любого заточения, потому и молчал.