Джеймс Паттерсон - Президент пропал

– Зачем эти две стороны встречаются? – спрашиваю я.

Отвечает Эрика Битти, директор ЦРУ:

– Мы не знаем, господин президент. Абу-Дик – глава военных операций «Аш-Шабаба» [15], а аль-Фадли – военачальник «Аль-Каиды» на Аравийском полуострове. – Она выразительно замолкает.

Высшие военные чины сомалийских террористов и «Аль-Каиды» на Аравийском полуострове решили встретиться.

– Кого еще там заметили?

– Абу-Дик привел с собой небольшую свиту. Зато аль-Фадли с семьей. Как обычно.

И то верно. Он вечно таскает с собой близких, чтобы не стать для нас легкой мишенью.

– Сколько их?

– Семеро детей: пять мальчиков и две девочки, в возрасте от двух до шестнадцати. И еще жена.

– Где они? В смысле, на каком объекте?

– Встречаются в медресе, – отвечает Эрика и спешит добавить: – Детей поблизости нет. Не забывайте, у нас с ними разница восемь часов, там сейчас ночь.

– Никаких детей, – уточняю я, – кроме пятерых сыновей и двух дочерей аль-Фадли.

– Так точно, сэр.

Эта сволочь прикрывается семьей, как живым щитом. Дразнит нас: мол, убейте и их, если хотите достать меня. Что за трус такой!

– Можно как-то разделить аль-Фадли и его близких?

– Ну, он и дети в разных частях медресе, – сообщает Санчес. – Взрослые собрались в одном из классов, а дети спят в большом помещении. Скорее всего, в спортивном или актовом зале.

– Вот только ракета разнесет здание целиком, – бормочу я.

– Надо полагать, что да, сэр.

– Генерал Бёрк, – произношу я в микрофон. – Комментарии?

Бёрк – генерал-полковник и глава Центрального командования вооруженных сил – на связи с нами из Катара.

– Господин президент, я прекрасно знаю, что эти двое – приоритетные цели. В своих организациях они – лучшие военные умы. Абу-Дик – это Дуглас Макартур «Аш-Шабаба», а аль-Фадли – лучший стратег «Аль-Каиды». Такой возможности может больше не представиться.

Все относительно. Убитых заменят, и тем больше придет людей им на смену, чем больше мы погубим невинных. Однако если ударим сейчас, то нанесем террористам ощутимый урон. Пусть не обманываются: за спинами своих семей им от нас не спрятаться.

– Господин президент, – говорит Эрика Битти, – мы не знаем, сколько продлится встреча. Вдруг уже сейчас заканчивается? Эти два командира явно хотят сказать друг другу нечто важное, поделиться некими сведениями, которые не передашь через курьера или по электронной почте. Причем очень скоро они разъедутся.

Другими словами, сейчас или никогда.

– Род? – обращаюсь я к председателю Объединенного комитета начальников штабов, адмиралу Санчесу.

– Советую ударить.

– Дом? – Министру обороны.

– Согласен.

– Брэндан?

– Согласен.

– Кэти?

Вице-президент думает недолго. Шумно выдохнув, убирает седую прядку за ухо и отвечает:

– Он сам так решил, мы не заставляли его прикрываться близкими. Я согласна, надо бить.

Перевожу взгляд на директора ЦРУ.

– Эрика, имена детей известны?

Она уже хорошо меня знает. Протягивает заранее приготовленный список из семи имен.

Прочитываю его, начиная с самого старшего, шестнадцатилетнего сына Ясина и заканчивая младшей, двухлетней дочерью Салмой.

– Салма, – вслух произношу я. – Это ведь значит «мир», да?

Эрика откашливается.

– Вроде бы да, сэр.

Представляю себе ребенка, мирно спящего на руках у матери. Вдруг Салма вырастет и станет той, что изменит мир? Вдруг она поведет нас к пониманию, и мы забудем все разногласия? Разве не должны мы верить в то, что однажды это и правда случится?

– Может, дождаться, пока закончится встреча? – предлагаю я. – Стороны разъедутся, мы отследим кортеж Абу-Дика и устраним его. Один мертвый террорист – не два, но лучше, чем ничего.

– А как же аль-Фадли? – спрашивает председатель Санчес.

– Отследим и его кортеж. Когда он разделится с близкими, тогда и ударим.

– Сэр, с близкими он не разделится. Вернется в густонаселенную область и там затеряется. Как обычно. Мы его упустим.

– Аль-Фадли редко выходит из убежища, – напоминает Эрика Битти. – Нам выпал потрясающий шанс.

– Потрясающий… Ну да. Убить семерых детей это… потрясающе.

Я встаю и отхожу к стене, прохаживаюсь вдоль нее, повернувшись спиной к совету. Слышу голос Кэти Брандт:

– Господин президент, аль-Фадли – не идиот. Если мы ударим по кортежу Абу-Дика в километре или двух от места встречи, он поймет, почему его пощадили, и тогда распространит среди братьев по оружию весть: держите детей ближе к себе, и американцы вас не тронут.

– На наших детей им плевать, – говорит Эрика Битти.

– Так чем мы лучше их? – спрашиваю. – Ничем? Они убивают наших детей, а мы – их?

Кэти вскидывает руку.

– Нет, сэр, я не то имею в виду. Их цель и есть гражданское население, а мы по мирным гражданам намеренно не бьем. Только в крайнем случае. Нанесем точечный военный удар по лидеру террористов, а не ударим наобум по мирному населению и детям.

Веский аргумент, не поспоришь. Вот только для террористов нет разницы между их атаками и точечными ударами Вооруженных сил США. Они не могут выпустить по нам ракету с беспилотника, не могут сразиться с нашей армией или авиацией. Им остается взрывать мирных граждан. Это их версия точечных военных ударов.

Разве мы – как они? Разве мы не запрещаем удары, при которых точно погибнут невинные дети? Одно дело – непредвиденные жертвы, но сейчас-то мы знаем о последствиях заранее.

Род Санчес смотрим на часы.

– С минуты на минуту этот спор может стать бесполезным. Вряд ли наши цели задержатся…

– Да, мне уже говорили, – перебиваю я его.

Закрыв глаза, опускаю голову. Мои советники – команда высококомпетентных и хорошо обученных профессионалов, однако решение принимать мне. Отцы-основатели неспроста поставили во главу армии гражданского человека. Дело ведь не только в военных успехах, а еще и в политике, ценностях, в национальной идее.

Как я могу убить семерых детей?

Ты убиваешь не их. Ты убиваешь двух террористов, которые замыслили очередной удар по мирным людям. Аль-Фадли своих отпрысков губит сам – тем, что прячется за их спинами.

Тем не менее, жить им или умереть, зависит от меня. Однажды я предстану перед Создателем и как тогда оправдаю их смерть?

Если ты дашь им уйти, то оправдаешь их трусливую тактику.

Не имеет значения. Важна жизнь семерых невинных детей.

Подумай: невиданное дело, высокопоставленные террористы встречаются лично. Зачем? Должно быть, готовят крупный теракт. Погибнет куда больше, чем семь детей. Останови их сейчас – и предотвратишь атаку. Спасешь множество жизней.

Открываю глаза. Делаю глубокий вдох и жду, пока успокоится сердце. Оно не успокаивается. Только бьется сильнее.