Александр Молчанов - Сценарист

Нет, уж лучше сделать это быстро.

Павел решительно взял Большого Васю и приставил его к виску.

Он мог сделать это давно. Но не сделал. Он сам предоставил себе отсрочку, которой в принципе могло бы и не быть.

Он мог бы сделать это сразу же, в тот день, когда он узнал.

Но не сделал этого.

Потому что трус.

Потому что боится умирать.

Но сейчас… сейчас он это сделает. Больше у него нет оправданий. Больше нет повода для отсрочек.

Пора.

Указательный палец Павла прикоснулся к спусковому крючку.

И в этот момент в прихожей зазвонил телефон.

Это ничего не меняло. Но Павел слушал телефонный звонок и не нажимал на курок.

«Если будет семь звонков – возьму трубку».

Два. Три. Четыре. Пять. Шесть.

Тишина.

Павел вздохнул.

И положил пистолет на стол.

Он вышел в прихожую и достал телефон из кармана куртки. Массивная черная «Нокия».

Андрей.

Павел поморщился.

Он однажды встретился с журналистом несколько месяцев назад на станции метро «Охотный Ряд». Остановились, поболтали, обменялись телефонами. И разошлись с облегчением, уверенные, что больше никогда не увидятся. Их общее прошлое не способствовало сближению. К тому же каждый был погружен в собственные заботы. Москва – жестокая любовница. Когда ты заводишь с нею роман, она требует все твое внимание.

Павел нажал кнопку повторного вызова. Андрей ответил после первого же гудка.

– Чего хотел? – спросил Павел.

– Мне нужна твоя помощь, – сказал Андрей, – ты можешь сейчас приехать?

– Чего? – не понял Павел. – Куда? Зачем?

– Я тебе продиктую адрес. – И без паузы: – У тебя есть оружие?

Через две минуты Павел прошел в комнату, оделся, вышел в кухню, взял Большого Васю и вышел из квартиры. Он шел уверенно и спокойно. Его уже больше не швыряло из стороны в сторону. Стены старались держаться от него подальше.

– Ну как, впечатляет?

Лупоглазый стоял перед навесом и смотрел на фигуры, выстроившиеся в несколько рядов.

– Что это такое?

Сначала он решил, что это манекены.

Но нет, это были не манекены.

– Ты знаешь, что это такое, – сказала Рыжая девочка.

Это были мужчины, женщины и дети.

Вернее, чучела мужчин, женщин и детей.

Выпотрошенные и набитые чем-то изнутри. Серая, как будто покрытая пеплом, кожа. Почерневшие ногти. Одежда, обтрепавшаяся на ветру.

Вместо глаз и открытых ртов зияла чернота.

Немой крик.

Их было много. Несколько десятков.

Некоторые держали руки по швам, а некоторые поднимали руки к небесам.

Они как будто танцевали какой-то безумный танец. Танцевали и вдруг замерли на мгновение. Сейчас заиграет музыка – громкая, ритмичная, атональная, – и они продолжат свой танец.

– Ты думал, ты самый чокнутый маньяк в этой стране? Оказалось, есть более чокнутый.

– Зачем он это делает?

Рыжая девочка пожала плечами:

– А я бы на твоем месте поинтересовалась, куда он поставит тебя.

Железняк и Лариса забыли о времени. Официант дважды приносил новый чайник чая и мисочку с колотым коричневым сахаром. Железняк рассказывал Ларисе о своем житье в столице, о своих наблюдениях и открытиях.

– Как тут у вас интересно! – несколько раз повторила Лариса. Под конец его рассказа она как-то погрустнела и спросила:

– Саша, как ты думаешь, в какой момент у нас все пошло не так?

Он замолчал. Как будто врезался в стену на полном ходу.

– А разве у нас когда-то было так, как надо?

– Может быть, когда мы жили в общежитии? Или потом, когда снимали квартиру. Помнишь эту бабулю, нашу квартирную хозяйку, которая приходила за деньгами, когда нас не было, и всегда оставляла на столе или яблоко, или несколько конфет. Интересно, она еще жива?

– Не интересно, – повел плечами Железняк.

– Мы же были с тобой счастливы, разве нет? – Она смотрела на него почти заискивающе.

– Я не знаю, – признался он, – я понимаю, что ты хочешь от меня услышать, но я не уверен. Возможно это просто обаяние прошлого дает о себе знать. Что пройдет – то станет мило. У меня не было возможности сравнивать.

– Разве? А та женщина… с дочкой.

– Лариса, мне всегда хотелось иметь семью. Я всегда видел себя этаким патриархом, сидящим во главе стола. Я всегда это так видел. И когда я был студентом, я знакомился с девушками не для того, чтобы потрахаться, а для того, чтобы завести семью.

– Вот уж не поверю!

– Хочешь – верь, хочешь – не верь, но это было так. Знакомясь с новой девушкой, я думал не о том, как бы ее поскорее затащить в постель, а о том, какой она будет женой. Готов ли я прожить с нею много лет? Готов ли я состариться вместе с нею?

– И что же ты подумал, когда встретился со мной?

– У меня были сомнения на твой счет.

– Вот как? Какие же? Не стесняйся, теперь ты можешь рассказать.

– Мне показалось, что ты эгоистка.

– Вот еще новости! – возмущенно сказала Лариса. – Почему ты так решил?

Железняк щелкнул ногтем по краю маленького хрустального стаканчика, который больше был похож на рюмку, чем на стакан.

– Ты всегда думала только о себе. Пойми, я не пытаюсь сейчас тебя обидеть…

– Но тебе это удалось. И в чем же проявился мой эгоизм?

– Во всем. Даже в сексе.

– Так. А с сексом-то что у нас было не так?

– Лариса, а что у нас с сексом было так? Ты помнишь вообще, как часто мы им занимались и вообще КАК мы им занимались?

– Мне казалось, что тебе это нравится!

– Мне это нравилось. Но тебе нравилось только это, и все, что происходило после – собственно, секс, – для тебя было просто постылой обязанностью. Рутиной. Повинностью, которую ты отбывала.

– И ты ни разу не сказал мне об этом?

– Ты не спрашивала.

– И кто из нас эгоист?

– Дальше. Твоя семья.

– Так, начинается.

– Ты сама завела этот разговор. Я хотел стать членом твоей семьи.

– Ну конечно!

Железняк с подозрением посмотрел на нее:

– Что ты имеешь в виду? Что я был деревенским парнем, которого приняли в приличную семью?

– А разве не так? Саша, ты ходил в спортивном костюме, ты забыл?

– Такое было время. Все ходили в спортивных костюмах.

– Не все. Я могла выйти замуж за парня из… своего круга.

– И где они сейчас, эти парни из твоего круга.

– А ты сам сейчас где? У них все в порядке, поверь мне. И всегда будет в порядке. Они с детства всё получают на блюдечке с голубой каемочкой. Это ты свой кусок жизни всегда вырываешь с болью и кровью. И это тоже будет с тобой всегда. Ты будешь снова и снова строить свой замок, а он снова и снова будет уходить в песок. Потому что у тебя нет фундамента.

– Фундамент – это мамочка с папочкой, которые любую проблему могут решить одним телефонным звонком?

– Фундамент – это семья. Без семьи ты никогда ничего не построишь. И эти твои магазины, которые ты здесь открываешь, – это фикция. Ворох листьев. Дунет ветер, и они исчезнут так же, как и твой банк.