Эрика О'Роурке - Диссонанс

– Хотела или нет – не имеет значения. Важно то, что ты сделала. И не пытайся перекладывать вину на меня. Ты не должна была ничего трогать. Так что это все – исключительно на тебе, Дэл. – И Адди ушла в дом.

Я осталась у крыльца, продолжая дрожать, хотя на мне был свитер. Из окон нашей кухни лился теплый свет. В сумерках было незаметно, что краска на стенах кое-где облупилась. Дом казался удивительно уютным и безопасным. Но я знала, что внутри меня не ждет ничего хорошего.

Барбарисовые кусты, окаймлявшие двор по периметру, зашелестели, и из них, цепляясь полами своего кардигана за колючки, появился Монти, мой дед.

– Ты вернулась? – спросил он тонким и пронзительным голосом, напоминавшим звук гобоя.

Прежде Монти был крупным мужчиной, однако с возрастом тело его высохло. Это во многом было вызвано воздействием неблагоприятных звуковых частот. С возрастом они сказывались на всех Путешественниках, но Монти пострадал особенно сильно. Плечи его ссутулились, и походка замедлилась. Особенно сильно он сдал после исчезновения бабушки. Больше всего пострадал его слух. Потерявший слух Путешественник был вынужден, странствуя по Мультивселенной, полагаться на свое осязание, а это было очень опасно. Однако Монти это не останавливало.

– Привет, дед! – Я взяла его за локоть. – Ты давно здесь?

– Ходил прогуляться. Вот только не помню, куда и зачем. – Дед похлопал себя по карманам, извлек из одного небольшой перекидной блокнот и огрызок карандаша. – Погоди-ка, я ведь это записал. Вернее, нарисовал карту.

Карты Путешественников – особая история. Они не похожи на ноты, как можно бы предположить, исходя из того, что главными ориентирами для них являлись звуки. Нет, на картах Путешественников особым образом обозначены лишь некоторые наиболее крупные и стабильные ответвления от Главного Мира и переходы, закодированные в цветовой гамме в зависимости от надежности. Благодаря компьютерам составлять их стало легче. В прежние времена карты, нарисованные на бумаге, сделанной из луковой шелухи, требовали много времени для их изготовления и быстро теряли свою актуальность. И все же, несмотря на бурный технологический прогресс, прокладывание маршрутов в Мультивселенной было исключительно трудоемким делом, а точность карт оставляла желать лучшего.

– Ты не должен Путешествовать в одиночку, – сказала я, беря в руки блокнот и думая о том, что мое замечание справедливо и по отношению ко мне.

В глазах деда мелькнул хитрый огонек.

– Мы можем делать это вместе.

– Я…

Дверь дома распахнулась, и на крыльце появилась моя мама. По ее лицу и движениям было видно, что она очень рассержена. За ее спиной стояла Адди.

– Мам…

– Ни слова, Дэланси. Ни одного слова. – Она указала в сторону стола, и я, пройдя мимо нее и шагнув через порог, уселась на свое обычное место.

Монти вошел в дом следом за мной.

– Фостер! – позвала мама, вглядываясь в сумерки.

Отец неразборчиво прокричал что-то из гаража, но тут же появился на его пороге и тоже шмыгнул внутрь дома. Все хорошо знали, что, когда мама говорила подобным тоном, медлить не следовало.

Монти похлопал меня по руке:

– Похоже, она сердится, верно? Целый день всех гоняет.

– Сиди на месте и не смей никуда уходить, – строго произнесла мама, взглядом буквально пригвоздив меня к стулу.

Затем они с Адди отправились в мамин кабинет. Прежде чем за ними закрылась дверь, сестра обернулась, и я увидела на ее губах злорадную ухмылку.

– Тебя долго не было, – заметил Монти, вынимая из холодильника две стеклянные бутылки. – Хочешь корневого пива?

– Нет, пить мне совсем не хочется, – пробормотала я, наблюдая за тем, как дед срывает с бутылок пробки.

Подойдя к столу, он поставил одну бутылку передо мной на стол, а вторую поднес ко рту и отхлебнул сразу половину. Взяв свою, я принялась катать ее между ладонями, прислушиваясь к шипению пузырьков углекислого газа, устремляющегося к поверхности.

– Похоже, я допустила прокол, – сказала я после паузы. – Причем очень серьезный.

Дед негромко рыгнул, и я наморщила нос.

– На свете есть очень мало такого, что нельзя было бы исправить, Дэланси, – отозвался Монти.

Он всегда говорил так, когда я была совсем еще ребенком и мы Путешествовали по отраженным мирам вместе. Он даже специально для меня придумал песенку:

Если во время наших совместных Путешествий что-то шло не так – а когда Монти находился рядом, такое случалось довольно часто, – эта песенка всегда поднимала мне настроение.

Люди любили мою бабушку. Она была медиком – у Путешественников врачей принято называть только так, и не иначе – и следила за тем, чтобы разделители, такие, как мой дед и отец, сохраняли здоровье во время своих странствий по Мультивселенной. За несколько месяцев до моего рождения она отправилась в Путешествие в отраженные миры и не вернулась.

В то время мои родители и Адди жили в Нью-Йорке, а Монти и бабушка Роуз – в том самом доме, где я находилась сейчас. Если верить моей маме, отряды поисковиков, отправленные Советом, пытались найти ее в течение нескольких недель, но безуспешно. В итоге они пришли к выводу, что Роуз застряла внутри мира, где проводились разделение и зачистка. То есть с ней случилось то, чего мы с Адди сегодня едва избежали.

Монти так и не смирился с тем, что произошло. Они с бабушкой были созданы друг для друга. Недаром, говорил он, их полные имена – Монтроуз и Роузмонт – если переставить слоги, полностью совпадали и являлись двумя половинками одного целого. В поисках бабушки Монти подолгу Путешествовал по Мультивселенной в одиночку, пока Совет не вмешался и не принял решение: либо мои родители приезжают и берут Монти под свою опеку, либо его отправят в дом престарелых. Поэтому через месяц после того как я появилась на свет мы вернулись, и уже, похоже, навсегда.

У Путешественников существовала традиция называть ребенка в честь крупных поворотных точек в родных городах родителей. Трудно представить более крупную поворотную точку, чем железнодорожная станция, где тысячи людей ежедневно принимают решения, многие из которых в итоге оказываются судьбоносными. Поэтому большинство членов моей семьи получили свои имена именно в честь станций метро и автобусных остановок в Чикаго – но не я. Меня назвали в честь одной из автобусных остановок Нью-Йорка. Получается, что именно исчезновению бабушки я обязана своим именем и тем, что моя жизнь сложилась не совсем так, как предполагалось.

Когда человек исчезает, в душах его близких остается шрам. Одни рубцы зарастают лучше, другие хуже. Моя бабушка, сама того не желая, оставила глубокий след в душах всей семьи. В результате моя мама стала видеть в Мультивселенной некое беспредельно большое скопление хаотично устроенных миров, которое следовало сохранять, по возможности не внося в него каких-либо изменений. Адди так хотела доставить ей удовольствие, что тоже положила в основу своих воззрений страсть к порядку, которая со временем трансформировалась в ее сознании в перфекционизм. Мой отец, убежденный миротворец, очень хотел потрафить всем сразу. Так что мне не оставалось ничего иного, как встать на путь, чреватый проблемами и неприятностями.