Вероника Орлова - За зеркалами

Моим первым был Тими. Я «познакомилась» с его телом месяц назад. Познакомилась и дала слово ему и себе, что обязательно найду тварь, которая убила его. Но вот на очереди уже пятый, а единственное, в чём я продвинулась — это связала его смерть со смертями четырёх других детей. Сдержала глухой стон, когда перед закрытыми глазами непрошеными кадрами стали возникать воспоминания. И самое страшное — их не выключить. Не прекратить, не избавиться от их присутствия в твоем сознании. Просто молча смотреть, слушать, снова и снова пропуская через себя все те чувства, что не сломали тебя в реальности, запечатлевшейся в твоем мозгу, чтобы сделать это после.

«Ева…Ева, спокойнее, — Люк придерживает меня за плечи, стоя сзади, обдавая дыханием с запахом табака, и меня снова накрывает приступом тошноты.

— Сейчас пройдет. С непривычки оно всегда так.

Я повела плечами, сбрасывая его ладони. Он, конечно, прав, но я почувствовала раздражение. Неужели можно привыкнуть к трупам детей? Или думал, я не замечу завуалированного под заботу пренебрежения?

Отстранилась от него, прикладывая бутылку с водой к губам, давая себе лишние мгновения на то, чтобы собраться с силами.

— Иди в машину, девочка, — я сам там всё посмотрю и расскажу тебе. Тем более судмедэксперт тоже на месте.

Улыбнулась, чувствуя, как тошнота отходит вместе с головокружением, уступая место зарождающейся злости, а сердце начинает учащенно биться будто после инъекции адреналина. Так было последние три месяца. Скрытые уколы, оброненные будто невзначай сомнения в компетентности принятых мной решений и слишком навязчивая забота о моём душевном спокойствии, вызывавшая лишь ярость. Люк служил в полиции больше десяти лет и справедливо полагал, что должность следователя после отставки бывшего начальника достанется ему, а не молодой девчонке, приехавшей из столицы сразу на теплое место. К слову молодой девчонкой меня назвал он сам в разговоре с одним из полицейских.

— Нет, Томпсон, я справлюсь. Это всё-таки моё дело, — и злорадное удовольствие видеть, как скривились его губы, но всё же мужчина кивнул, резко развернувшись на пятках и следуя к большому особняку.

И затем спуститься в подвал небольшой постройки, стоявшей рядом с этим домом, стараясь не дышать носом, чтобы не задохнуться от вони, поглотившей здесь даже воздух. Шаг. Ещё один. Ну, давай, Ева. Это всего лишь ребенок. А ты взрослая женщина. Профессионал своего дела. И тебя не должно рвать от вида его перерезанной шеи с откинутой назад головой и залитой кровью грудью. Ты ДОЛЖНА посмотреть в его изуродованное лицо. Должна! О, Господи…

— Ублюдок, — Люк прошипел сквозь стиснутые зубы, склоняясь над лицом мальчика лет восьми, — что он сделал с его лицом?

— Боже, — подошла ещё ближе, впиваясь в ладони ногтями, глядя на вертикальные маленькие порезы на правой щеке ребенка.

— Художник хренов, — Люк смачно сплюнул, выругавшись и остолбенев, когда вдруг раздался душераздирающий женский крик.

— Тимиии…мальчик мой, — громкое рыдание и топот ног, сбегающих вниз.

— Люк, лови её, — и помощник срывается с места, чтобы успеть схватить вбежавшую в помещение женщину.

— Мой сыночек, отпустите…отпустите меня, — она тянет руки в нашу сторону, бьёт Люка по груди, сопротивляясь и срываясь на рыдания, пока он подталкивает её к выходу из подвала, продолжая удерживать, не позволяя приблизиться к трупу, — я его мать…вы не имеете права…отпустите. Я посмотрю. Я только посмотрю.

— Мадам, — заставила себя отвернуться от мальчика, — посмотрите, когда мы здесь закончим, — Люк зашипел, когда она ударила его по колену, — обещаю, у вас будет время попрощаться с мальчиком. Сейчас вы мешаете нам. Прошу вас…сейчас вы мешаете нам найти улики, которые позволят поймать убийцу вашего сына. Мы не причиним ему вреда…обещаю.

Она затихает, бьется в объятиях мужчины, скорее уже по инерции, позволяя ему себя увести.

— Что же он с тобой делал, Тими? Что он рисовал на тебе, малыш? — исследуя потрескавшиеся и побелевшие губы мальчика. Его тело обнаружила прислуга, не нашедшая ребенка ни в одной из комнат и спустившаяся в подвал за ним. Родители были на какой-то вечеринке в честь повышения отца.

Если справиться с тошнотой, которую вызывает запах крови, то, оказывается, я могу долго всматриваться в остекленевшие мёртвые глаза цвета осенней листвы. Вглядываться в них бесконечные минуты, пытаясь разглядеть…не знаю что. Но мне кажется, что зрачки — они слишком тёмные и большие. И если смотреть в них достаточно долго, то начинает мерещиться, что эта тьма в них не статична. Она словно языки пламени медленно раскачивается, затягивая в себя, раскачиваются под мерное шипение…и я его слышу, слышу так, словно этот звук совсем рядом.

— Ты сейчас упадешь прямо ему на лицо, Ева.

Вздрогнула, когда голос Люка раздался над ухом. Отпрянула от ребёнка.

— Так что говорит няня?

Люк пожал плечами, присев рядом с мальчиком, привязанным к стулу напротив большого зеркала, и заговорил, вглядываясь в свое отражение:

— Мальчик попрощался с ней, чтобы пойти в гости к соседу поиграть. После звонка от друга семьи, оповестившего, что Тими уже у них, няня спокойно отправилась на кухню пообедать. Вплоть до вечера никто ни о чём не подозревал, пока на пороге дома не появился соседский мальчишка с вопросом, можно ли зайти в гости к Тими.

— И, соответственно, отец того мальчика тоже не звонил сюда?

— Нет, более того, его даже не было в этот момент дома. Но няня уверена, что голос был мужской, и звонивший представился нужным именем.

— Несколько часов…он мучил его несколько часов, и никто ничего не заподозрил? Никто не зашёл в подвал?

— Они утверждают, что редко пользуются пристройкой, так как здесь, как видишь, не все доделано ещё.

— На самом деле, — вскинула голову, чтобы встретиться со взглядом умных серьезных глаз судмедэксперта Гарри Флинта, который снял большие круглые очки и сейчас тщательно протирал их салфеткой, — пока рано делать какие-то выводы, но думаю, на всё про всё у убийцы ушло не более пары часов. Ребенку заткнули рот, — он продемонстрировал черную тряпку, бережно им сложенную в прозрачный пакет, — и привязали к стулу. Скорее всего, раны, — указал пальцем на лицо Тими, — были нанесены, ещё когда ребенок был жив.

— Люк, поговори с отцом мальчика.

Он молча кивнул.

— Они были на вечеринке вместе с матерью. Они могут подтвердить…

— Просто поговори. Сейчас, — кивнул снова и поднялся в дом.

— Как вы считаете, что эта мразь…что убийца хотел сказать этим, — показала на лицо ребенка, испещрённое ранками.

— Ну, моя дорогая девочка, — судмедэксперт сухо улыбнулся, — «разговаривать» с преступниками — это ваша работа. Моя — искать темы для разговора. А вообще, обратите внимание, как аккуратно срезана кожа. Небольшие надрезы и скрупулезно удалённые участки кожи.