Александр Содерберг - Добрый волк [litres]

Эдди вытащил семейные фотографии из рамок и сжег их в пепельнице. Эмили, Ванесса и Моника плавились, превращаясь в пепел, вместе с молодым, уверенным в себе Томми. Потом дошла очередь до Софии, Майлза и самого Эдди.

На экране Самоанец вопил от боли, колотил по полу огромной ладонью, а «дальнобойщик» тянул его за ногу. Потом откуда ни возьмись на ринг выскочила группа апачей.

Боман выключил телевизор.

Обратно летели молча. В Арланде сели на автобус до Центрального вокзала. И там, в зале ожидания, пожали друг другу руки.

В этот момент Эдди затруднился бы описать свое состояние. На душе было хорошо и паршиво одновременно. Но он и не стремился выбирать между двумя крайностями, а просто принимал все как есть. Майлз, похоже, проявлял более сильную склонность к рефлексии. Он остановил на Бомане долгий взгляд, а потом неожиданно сказал:

– Ну, что… жизнь продолжается…

Отпустив руку Эдди, Ингмарссон исчез в толпе в направлении выхода на Васагатан.

Боман остался стоять посреди людского потока. Теперь он мог идти куда захочется.

Но ощущение неограниченной свободы было мнимым. Эдди не сомневался в том, что ему нужно делать. Он знал это давно, просто искал способ осуществить задуманное.

И нашел.

Эдди набрал номер Каролины.

– Мне нужна твоя помощь, – сказал он.

Они встретились час спустя в Гамластане. Вместе прогулялись до церкви Святого Николая. Было тепло, по улицам бродили толпы туристов, развевались шведские флаги… Эдди держал Каролину за руку. Ему нравилась ее близость.

– Я был уверен, что умру, – говорил он. – Когда Томми подвесил меня на цепи в квартире… когда я полетел за тобой в Колумбию… когда пробирался сквозь джунгли к вилле Игнасио Рамиреса… когда застрелил того типа, который держал тебя. Но ничего не произошло, смерть так и не явилась за мной.

– Разве это плохо? – спросила Бергер.

– Нет, – ответил Боман. – Просто это несколько все усложняет, я бы сказал.

– Усложняет? – Журналистка почти рассмеялась.

– Смерть, на которую я рассчитывал, стала бы расплатой за мое преступление.

Женщина не отвечала – она ждала продолжения. Этот вопрос висел в воздухе со дня их второй встречи.

– Я избил одного парня, и он умер. – Эдди сказал это так вот просто, потому что не знал, как иначе.

Бергер отстранилась.

– Кто он был?

– Рикард Эгнелль… Житель одного из северных пригородов двадцати с лишним лет. Мы встретились в парке. Он был с приятелями, я – один.

– И об этом никто не знает?

– Томми Янссон знал и шантажировал меня этим.

– Но Томми Янссон мертв.

Боман промолчал.

– Когда это случилось? – спросила его спутница.

– Давно.

– Тебе, конечно, потребовалось некоторое время прийти в себя, все как следует обдумать…

Эдди усмехнулся.

– Потребовалось. В моем распоряжении было достаточно бессонных ночей.

Каролина молчала, глядя на камни мостовой.

– Я должен поговорить с его родителями, – сказал Боман, – и хочу, чтобы ты помогла мне в этом. Ты позвонишь в дверь и скажешь, что я сижу в машине и могу рассказать, как все было, если они только того пожелают. Сам я не могу этого сделать.

Журналистка остановилась. Оглянулась на Эдди, все еще бледная.

– Ты понимаешь, что это значит?

Он кивнул.

– Понимаю.

Каролина сощурила глаза.

– О чем ты думаешь? – спросил Боман.

– Так, о своем…

Журналистка отвернулась.

Они поехали к северным пригородам. Бергер села за руль, взяла руку Эдди и положила себе на колени. Ему сразу полегчало.

Он остался в машине, когда Каролина постучала в дверь. Открыл отец Рикарда. Они перекинулись несколькими фразами, после чего журналистка вошла в дом, и дверь закрылась.

Тишина в салоне давила. Эдди смотрел на свои руки. Сердце билось нервно и беспокойно.

Спустя несколько минут, растянувшихся в вечность, Каролина поманила его рукой.

Он достал мобильник и набрал номер одного из коллег-полицейских.

– Это Эдди Боман, – представился он.

А потом признался в убийстве Рикарда Эгнелля, сообщил адрес, где находится, и попросил коллег соблюдать осторожность при задержании.

После этого Эдди вышел из машины, и ее дверца захлопнулась с глухим стуком. Некоторое время он стоял на дороге. Дети катались на велосипедах, мальчишки гоняли по асфальту теннисный мяч. Солнце сияло, облака напоминали хлопковую вату. Ветра не было.

Путь к порогу по мощеной дорожке оказался бесконечно долгим. Боман думал, что никогда не дойдет туда.

Каролина поджидала его в дверях, и у Эдди не хватило сил посмотреть на нее. И она ничего не сказала. Ни единый мускул не дрогнул на ее лице, когда Боман проходил мимо. Она позволила ему вести себя, как он хочет. Потому что все понимала.

Эдди вошел в гостиную. Родители Рикарда Эгнелля сидели на диване. Поначалу он старался смотреть в пол, но потом все-таки набрался смелости заглянуть им в глаза. Боман знал, как он выглядит с покрытым шрамами лицом. Надеялся, что не слишком напугает этим пожилую пару.

– Меня зовут Эдди Боман, – представился он. – Это я избил вашего сына Рикарда в Роламбсховпарке много лет тому назад. Я – виновник его смерти.

В нависшей тишине что-то скрипнуло, а потом снаружи закричали мальчишки. Эдди оглянулся на Каролину, и ему полегчало.

– Рикард с друзьями шел со стороны города через парк. – Он прокашлялся. – Мы столкнулись. Потом произошло… то, что произошло.

Снова нависла тишина.

– Кто начал первый? – спросил отец Рикарда.

– Какое это имеет теперь значение? – отозвался Боман.

– Имеет.

Эдди собрался с духом. Он должен был ответить на все их вопросы.

– Первыми со мной заговорили они. Но я был там, чтобы драться… Они тоже.

– Рикард был пьян?

– Да.

– Возбужден, агрессивен?

Боман задумался.

– Их было трое. Они держались друг друга, как это бывает в мужских компаниях. Одна команда.

– Хотите чаю? – Мать Рикарда спросила Эдди об этом, как обыкновенного гостя. Он отказался.

И тут фру Эгнелль как будто опомнилась, засмущалась. Муж схватил ее руку. Она подняла глаза на Бомана.

– Зачем вы убили Рикарда?

Эдди уставился в пол.

– Простите…

Это все, что он мог сказать.

Тут подоспели его коллеги – двое полицейских в форме. Пока на него надевали наручники, он смотрел в глаза Эгнеллю. Тот на прощание кивнул ему. Вероятно, больше этого никто не заметил, но для Бомана в этом кивке было все – и благодарность за признание, и обещание никогда не простить.

Эдди увели в машину, Каролина шла рядом.

Открылась задняя дверца. Боман оглянулся, пригнулся, чтобы не удариться, и устроился на прорезиненном сиденье.

Дверца захлопнулась, и стало тихо.