Сергей Майдуков - В смертельной опасности

Огульно обвинив мужчин в том, что они беззастенчиво пользуются женщинами, Ксюша намеривалась закончить не слишком приятный для себя разговор. Не вышло. Издав сдавленный смешок, Леонид забросил в рот миниатюрную шоколадку и, посасывая ее, сказал:

— Все люди используют друг друга в том или ином смысле. Это взаимный процесс.

— Наш разговор грозит перейти в философский диспут, — заметила Ксюша, а ведь мы начинали совсем с другого. Ты высказал опасения, что я с твоим отцом только из корыстных соображений. Я, как могла, постаралась тебя разубедить, но не думаю, что преуспела в этом. Что дальше? Какие у тебя еще ко мне претензии?

Леонид беззвучно засмеялся, покачивая головой.

— Ты меня неправильно поняла, мачеха, — беспечно заявил он. — Никаких претензий у меня к тебе нет. Я хотел кое-что прояснить для себя, вот и все.

— Прояснил? — спросила Ксюша немного более враждебно, чем допускала непринужденная обстановка кафе.

— Угу, — подтвердил Леонид, дружески улыбаясь. — Я задал вопрос и получил исчерпывающий ответ. Знаешь, ты умеешь быть убедительной. Мне понравилось то, что я услышал.

— Это всё?

— Всё.

В принципе, можно было встать и уйти, но приличия требовали более плавного завершения встречи, и Ксюша осталась сидеть, придумывая какие-нибудь вежливые переходные фразы.

Леонид ее опередил.

— Буду рад видеть вас у себя на дне рождения, — сказал он с теплой задушевностью, которой Ксюша в нем раньше не замечала. — Отец тебе уже говорил?

— Да, — ответила она. — Насколько я поняла, предстоит что-то выдающееся? Ты ведь каких-то звезд пригласил?

— Есть такое дело, — согласился Леонид.

— Это тебе, наверное, недешево обошлось? — проявила любопытство Ксюша.

— Расценки разные. А один актер вообще бесплатно согласился присутствовать. Егор Майоров. Красавчик такой синеглазый.

— А, знаю. Он что, твой приятель?

— А вот, представь себе, нет. — Леонид таинственно улыбнулся. — Он где-то видел тебя на снимках с отцом и, кажется, тайно втрескался по уши. Говорил, что ради такой красавицы готов в гладиаторских боях участвовать — не то что в корпоративе. Я его предупредил, конечно, чтобы губу не раскатывал, а он мне начал про платонические чувства заливать. — Леонид небрежно перебросил руку через спинку стула. — Как ты думаешь, они существуют?

— Что? — рассеянно переспросила Ксюша, мысли которой были заняты Майоровым и его неожиданными откровениями.

— Чувства платонические.

— Не знаю. Хотя в молодости я влюбилась в одного мальчика, и мне было достаточно смотреть по вечерам, как он на скрипке играет в окне.

— Вот и я о том же. — Леонид встал. — Актеры — народ влюбчивый. Тебя подвезти?

— Я же на своей машине, — напомнила Ксюша.

— Тогда до встречи, — раскланялся Леонид. — Жду вас на вечеринке.

Оставив на столе деньги и по-свойски тронув Ксюшу за плечо, он покинул террасу.

Она тоже спустилась вниз и села в машину, где, вместо того, чтобы включить зажигание, вошла в интернет. Егор Майоров оказался еще более интересным мужчиной, чем помнилось Ксюше. Хмыкнув, она отложила смартфон и вырулила со стоянки.

По пути домой она то и дело чему-то задумчиво улыбалась.

Всеобщий любимец Бикфорд пел с дымящейся сигареткой в пальцах, пуская дым в ночной воздух. Свет приглушили, оставив горящими лишь светильники по периметру ограды. К этому времени публика вдоволь нарезвилась и натанцевалась, так что настала лирическая пятиминутка.

Бикфорд вышел на сцену в алой косоворотке и драных голубых джинсах, что придавало ему вид лихой и свойский. Успевая делать короткие затяжки в паузах, заполненных гитарными проигрышами, он пел:

Половина гостей прекрасно понимали подтекст и, усмехаясь, показывали друг другу глазами на самокрутку певца. Не ускользнуло это и от внимания Давида.

— А вот я сейчас погоню этого умника, — проворчал он, подливая Ксюше шампанского.

— За что? — спросила она.

— А вот за это самое. В кодексе статья такая есть. За пропаганду наркотиков и так далее.

Словно почувствовав угрозу, Бикфорд сменил игривый тон на печальный:

Голос сменился горестными завываниями гитары, тягучими, переливчатыми, напоминающими игру свихнувшегося скрипача.

— Вот видишь, не пропаганда, — сказала Ксюша. — Всё как раз плохо закончилось, так что мораль сей басни такова…

Они сидели за отдельным столом, справа от празднующего свой день рождения Леонида. Он был в белом смокинге и беспрестанно обходил гостей, чтобы с кем-то перекинуться словечком, кому-то улыбнуться, с кем-то опрокинуть рюмку.

Хоть виновник торжества и выпил немало, но держался безупречно. За одним столом с ним сидели актер Егор Майоров и одна из певичек дуэта «Сияющие», раздражающая Ксюшу своими силиконовыми губами и манерой смотреть на людей с прищуром, как будто они были слишком мелкими для ее величественной особы.

Гостей собралось около сотни, не считая десятка знаменитостей разной величины и многочисленной обслуги, нанятой в ресторанах, где заказывались яства. Столы были накрыты на лужайке загородного особняка Леонида Грызлина. Над головами гостей крутились и раскачивались бутафорские планеты и звезды со сверкающими зеркальными гранями.

Ксюша, которая вначале не хотела ехать на торжество, наслаждалась вечером, чему, конечно, способствовали и великолепные блюда, и шампанское стоимостью тысячу баксов за бутылку, и концерт.

Она не призналась бы в этом самой себе, но ее очень волновало присутствие Майорова. Слова Леонида о том, что актер почтил вечеринку своим присутствием исключительно ради нее, не шли у Ксюши из головы. Мысли о том, что Майоров был в восторге от ее красоты, возбуждали. Уже давно Ксюша не чувствовала себя такой желанной, восхитительной, обворожительной. Ее глаза сверкали ярче, чем ювелирные украшения. Ловя на себе взгляды актера, она испытывала волнение, подобное тому, что охватывало ее в школе при виде предмета очередной любви, будь то новенький мальчик или преподаватель физики.