Холли Седдон - Постарайся не дышать

Он уже собрался уходить, но вспомнил, что нельзя заканчивать на Эми. Она была седьмой из девяти, а напоследок у него оставались два пациента у самых дверей.

Оптимальный вариант. У пациента номер восемь – Клода Джонсона, шестидесяти двух лет, – была необычайно преданная жена. В девяти случаях из десяти она сидела у постели мужа и, держа его багрово-красные руки в своих, пересказывала последнюю серию «Коронейшнстрит» или, закатывая глаза, судачила о соседях. Джейкоб каждый раз предлагал сменить ее, чтобы она могла отдохнуть, но миссис Джонсон неизменно отказывалась.

Ну а с пациенткой номер девять – Наташей Кэрролл – было очень приятно посидеть перед уходом. В свои сорок два она все еще блистала красотой. Золотистые волосы расчертили тонкие, искрящиеся на солнце серебряные ниточки.

Наташу перевели сюда из интенсивной терапии всего несколько лет назад. Он хорошо помнил тот день; когда она появилась, он сидел с Джоан Ривз, которой теперь нет в живых. Они с Фионой только-только вернулись из свадебного путешествия, и на фоне лиловато-белой кожи Джоан его не успевшие побледнеть загорелые руки смотрелись диковато.

Присев на стул у постели Наташи, он поставил купленную в автомате бутылку «Доктора Пеппера» на маленькую тумбочку из букового дерева. На дне болталось еще с дюйм теплой коричневой жидкости, но допивать ее не хотелось.

Наташу немного повернули на бок. Колени смотрели в сторону стула, раскрытые глаза дышали покоем. Золотистые волосы, слегка примятые на затылке, волнами обрамляли лицо и спадали на шею. В струящемся сквозь окно солнечном свете она походила на Мадонну с церковного витража.

– Привет, Наташа, – поздоровался он вполголоса и небрежно задернул шторку, нарочно оставив просвет: пусть медсестра видит, как непринужденно он себя ведет.

Иногда он знал о пациентах больше, чем хотел, в основном из рассказов их осиротевших спутников жизни. А о ком-то – в том числе о Наташе – не знал почти ничего.

В пастельно-белом больничном окружении она выглядела абсолютно безмятежной. Под халатом из кашемира (или чего-то очень на него похожего) виднелась шелковая пижама – одна из пар-близнецов, которых, как он знал, у нее было несколько.

За эти годы он перевидал много пациентов. У некоторых лицо было переполнено страданием – как у горгулий, отражающих в своих гримасах всю боль этого мира. Но Наташа походила на довольную, сытую домашнюю кошку, уверенную в том, что ей не грозит никакая опасность.

Он ни разу не встречал у нее посетителей. Лишь на тумбочке у кровати изредка появлялась ваза с букетом шикарных и по виду очень дорогих цветов, да в день рождения вырастала грозящая обвалиться стопка поздравительных открыток.

Приглушенным, привычно монотонным «больничным» тоном он рассказывал Наташе про живот Фионы и свою работу. С ней можно было беседовать на темы, никогда не поднимавшиеся в разговоре с Эми.

Он перечислил имена для ребенка, которые сейчас нравились Фионе (Арчи или Гарри, если будет мальчик; Мэй или Элви, если девочка), и кошка-Наташа как будто свернулась клубочком и замурлыкала. Время летело незаметно. Он все говорил и говорил, глядя в ее кроткое, безмятежное лицо, и накопившееся за утро напряжение постепенно отступало.

Первый час. Пора бежать. Улыбнувшись Наташе на прощание, он залпом допил остатки «Доктора Пеппера» и шагнул к гулкому желтому мусорному баку. Откинул крышку, бросил бутылку внутрь – та стукнула о дно.

На шум примчалась сестра Рэдсон в развевающейся кофте.

– Джейкоб! Хорошо, что я вас застала! – воскликнула она, отдуваясь, и замолчала на несколько долгих секунд, с заговорщицкой улыбкой глядя на его нахмуренное лицо. Потом сунула ему карточку – острые края впились во вспотевшую ладонь. – Та журналистка оставила вам свою визитку. Похоже, ей очень хочется, чтобы вы передумали насчет интервью.

– Ясно. Ну, увидимся через неделю.

Джейкоб с усилием толкнул тяжелые двойные двери и вышел. В коридоре он разжал пальцы и посмотрел на визитку, пестрящую черными, жирными, слегка рельефными буквами.

АЛЕКСАНДРА ДЕЙЛ

журналист-фрилансер

Тел.: 07876 070866

E-mail: alexdalewrites@gmail.com

TN2 2YD Ройал-Танбридж-Уэллс, Аксминстер-Роуд, 15

Закусив губу, она почувствовала остаток вишневого привкуса. Взглянула на него исподлобья, сквозь упавшие на лицо волосы. Школьная форма осталась на ней, оттянутые в сторону трусики больно врезались в кожу. Между ног – неведомое прежде жжение. Пальцы пахли резиной и потом. Бедра щекотало пушистое одеяло.

Никаких сомнений – это самый ужасный поступок за всю ее жизнь. Самый подлый. И самый тайный.

Бедный Джейк, он этого не заслужил! Милый, доверчивый мальчик, совсем еще ребенок – и она наказала его за то, что он не вел себя с ней, как с настоящей женщиной. Теперь с ней обращались как с настоящей женщиной. Но ей это не нравилось.

У нее перехватило дыхание: в коридоре слышались тихие шаги босых ног. В щели под дверью показалась и исчезла тень, потом где-то скрипнули матрасные пружины. Она испуганно взглянула на него, ожидая объяснений.

– Не волнуйся, – заговорил он своим низким, протяжным голосом. – Остальные еще не скоро вернутся.

Эми резко села, сдвинув колени:

– Я думала, мы будем одни!

– Не переживай. – Он улыбнулся. – Он соображает, что к чему. Он нам не помешает.

Ее секрету в этой комнате было совсем не место. На шкафу – обтрепанная коробка с «Лего», в изголовье кровати – постер из «Звездных войн» в рамочке. Идеальный порядок, и сладко пахнет чем-то вроде мускуса, а теперь еще и немного свежим потом.

Она со вздохом поднялась с кровати и разгладила юбку. Ну, вот это и произошло. Наконец-то. Но теперь ей больше всего на свете хочется к маме. Хочется принять душ и еще немножко побыть ребенком.

– Мне надо домой, а то родители будут ругаться.

– Тогда поехали.

– Нет, все нормально, я лучше прогуляюсь.

– Нет, Эми. – Он покачал головой. – Давай-ка лучше я тебя подвезу.

В 12:28 она припарковалась у своего типового домика: две спальни наверху, гостиная и кухня внизу. Она ужасно, невыносимо опоздала. Ноги дрожали, в глазах и в горле пересохло от попыток сосредоточиться в неестественно дневном свете больничных ламп.

Малиновая входная дверь была совсем рядом, но колени путались в подоле черного платья, и каждый шаг по выложенной плиткой дорожке отдавался болью в лодыжках. Больше всего на свете она сейчас хотела окунуться в прохладный сумрак зашторенной гостиной.

Дом принадлежал ее матери, но Алекс здесь не росла. Мать вернулась в Танбридж-Уэллс из Испании после того, как в ее памяти наметились первые расселины, и впервые было произнесено слово «деменция» – шепотом, на ломаном, с придыханиями, английском.