Джон Гришэм - Округ Форд

– Зачем? – спросил Адриан.

Эмпория и Дорис переглянулись, потом потупили взоры. Адриан почувствовал: тут пахнет очередной тайной – и не отставал:

– Ну скажите же мне, дамы: зачем белые люди приезжают сюда на такси?

– Они в покер здесь играют, – неохотно ответила Эмпория. – Так говорят.

– И еще – женщины, – тихо добавила Дорис.

– И виски из-под полы купить можно.

– Понимаю… – протянул Адриан.

Теперь, когда всплыла правда, все трое какое-то время сидели молча и наблюдали за молодой мамой, которая шла по улице с бумажным коричневым пакетом с покупками.

– Так, значит, я могу позвонить одному из Гершелей и договориться, чтобы он отвез меня в библиотеку? – спросил Адриан.

– Да я сама позвоню. Они меня хорошо знают.

– Они вообще славные ребята, – вставила Дорис.

Эмпория ушла с крыльца в дом. Адриан улыбнулся, продолжая размышлять над забавной историей братьев по фамилии Гершель.

– Хорошая она женщина, – сказала Дорис, обмахиваясь веером.

– Да, очень, – согласился он.

– Но так и не встретила своего мужчину.

– А вы давно знакомы?

– Нет, не очень. Лет тридцать, наверное.

– Целых тридцать лет?.. И это, по-вашему, недолго?

Она усмехнулась:

– Может, для вас это и большой срок, но я выросла здесь, среди этих людей, и выросла уже очень давно. Как по-вашему, сколько мне?

– Сорок пять.

– Вот льстец! Да мне через три месяца стукнет восемьдесят!

– Быть того не может.

– Вот те крест.

– А Герману сколько?

– Говорит, восемьдесят два, но с виду не дашь.

– И сколько вы уже женаты?

– Поженились, когда мне было пятнадцать. Давно.

– И у вас восемь детей?

– Да, от меня восемь. А вообще у Германа одиннадцать.

– Как же это получилось, что у него больше детей?

– Да у него трое побочных.

Адриан решил, что вдаваться в подробности и затрагивать тему внебрачных детей не стоит. Может, он понял бы все это, если бы прожил в Клэнтоне всю жизнь. А может, и нет. Вернулась Эмпория с подносом, на котором стояли стаканы и кувшин воды со льдом. Чтобы снять напряжение, Адриан заранее договорился с ней, что будет пользоваться одними и теми же стаканом, тарелкой, миской, вилкой и ложкой. Она налила воды со льдом, бросила ломтик лимона в выбранный им стакан – сувенир с ярмарки, помеченный 1977 годом.

– Дозвонилась до белого Гершеля. Будет здесь через минуту, – сказала Эмпория.

Они не спеша потягивали холодную воду, обмахивались бумажными веерами и говорили о жаре.

– А знаешь, Эмпория, – сказала Дорис, – он думал, что мне сорок пять. Ну как тебе это нравится?

– Белые ни за что не определят, сколько нам лет. А вот и такси.

Очевидно, во вторник утром вызовов было не много – машина подъехала через пять минут после звонка Эмпории. И действительно это оказался старенький черный «форд» с номерами телефонов на бампере, белыми дверцами и белым капотом, с начищенными до блеска колесными дисками.

Адриан поднялся и медленно выпрямился, точно обдумывая следующее свое действие.

– Вернусь через час или около того. Хочу найти в библиотеке несколько книжек.

– Думаете, справитесь? – озабоченно осведомилась Эмпория.

– Конечно. Я в полном порядке. Приятно было познакомиться, мисс Грант, – кивнул он, подпустив в голос протяжные нотки истинного южанина.

Дорис так и расплылась в улыбке:

– Ну, тогда до встречи.

Адриан сошел с крыльца по ступенькам и был уже на полпути к улице, когда белый Гершель выбрался из машины и крикнул:

– Э нет, так не пойдет! О том, чтобы он сел в мою машину, не может быть и речи! – Он остановился и сердито указал на Адриана: – Я о тебе слышал!

Адриан так и застыл на месте, лишившись дара речи.

Гершель не унимался:

– Не позволю разрушить мой бизнес!

Эмпория сошла с крыльца и сказала:

– Все нормально, Гершель. Он не опасен. Даю слово.

– Довольно, мисс Нестер. Речь не о вас. Он в мою машину не сядет, и точка! А вы должны были предупредить.

– Но послушай, Гершель…

– Да все в городе о нем знают. Так что нет и нет. На черта мне это надо?! – Гершель нырнул в распахнутую дверцу, с грохотом захлопнул ее и резко рванул с места. Адриан проводил машину взглядом, затем медленно развернулся, подошел к крыльцу, поднялся и прошел мимо женщин в дом. Он устал – не мешало бы вздремнуть.

Книги доставили к концу дня. У Дорис был племянник, учившийся в городской средней школе, и она поручила ему взять книги для Адриана. Тот решил наконец разобраться со сложным миром Уильяма Фолкнера, писателя, творчество которого заставляли изучать в старших классах средней школы. В ту пору Адриан, подобно остальным юным жителям штата Миссисипи, считал, что учителей английской литературы заставляют включать Фолкнера в программу лишь по распоряжению свыше. Он с большим трудом дочитал до конца «Притчу», «Реквием по монахине», «Непобежденные», еще несколько произведений, которые постарался поскорее забыть, но сдался, не дойдя и до середины романа «Шум и ярость». И вот теперь, на исходе жизни, вдруг вознамерился понять Фолкнера.

После обеда, или ужина, как его здесь называли, Эмпория принялась мыть посуду, а Адриан же уселся на крыльце и решил начать с самого начала, с романа «Солдатская награда», опубликованного в 1926 году, когда Фолкнеру было всего двадцать девять. Прочел несколько страниц, потом решил немного передохнуть. Прислушался к звукам, доносившимся со всех сторон: тихий смех с соседнего крыльца, крики ребятишек, игравших где-то в отдалении, шум включенного телевизора в трех домах от них, пронзительный голос женщины, сердившейся на мужа. Адриан смотрел на людей, неспешно прогуливавшихся по Рузвельт-стрит, ловил на себе любопытные взгляды тех, кто проходил мимо розового домика. Встретившись с ними взглядом, улыбался и кивал, в ответ кое-кто из них неохотно выдавливал приветствие.

Уже в сумерках на крыльцо вышла Эмпория и уселась в свое любимое кресло-качалку. Какое-то время они молчали. В словах не было необходимости, как между старыми добрыми друзьями.

И вот наконец она сказала:

– Мне очень жаль, что так получилось с Гершелем и его такси.

– Ерунда, не обращайте внимания. Я все понимаю.

– Он просто темный человек, вот и все.

– Видали и похуже, Эмпория. Думаю, вы тоже.

– Да, наверное. Но только это… неправильно.

– Согласен.

– Может, подать чаю со льдом?

– Нет. Предпочел бы что-нибудь покрепче.

Она задумалась на секунду. И промолчала.

– Послушайте, Эмпория, я знаю, вы не пьете. А вот я иногда себе позволяю. Не такой уж я большой любитель спиртного, но сейчас мне действительно хочется выпить.

– Никогда не держала в доме спиртного.

– Тогда буду пить только здесь, на крыльце.

– Я христианка, Адриан.