Татьяна Русуберг - Джек на Луне [СИ]

Она играла еще лучше, чем вчера, на своей «генеральной». Играла так, что каждая нота будто задевала серебряные струны внутри и заставляла дрожать. Мягкие лапки прокрались по позвоночнику, тело пробил озноб, все волоски встали дыбом. Теперь я понимал, что она пыталась сказать своей музыкой. Она заклинала духов. Она рассказывала им историю разлученных душ, рассказывала о своих поисках, надеждах и страхах. Она пыталась отыскать путь к Джейкобу. Тому, кого все потеряли. Пыталась вернуть его обратно – хотя бы на те восемь минут, что длился «Танец теней».

Я не заметил, когда кончилась музыка. Вокруг двигались стулья, люди вставали, ладонь ударяла в ладонь – все это в слоу моушен и без звука, будто обе мои перепонки порвались, и я потерял способность слышать все, кроме играющей во мне Лэрке.

Что-то тронуло меня за плечо. Я моргнул и вдруг увидел перед собой морщинистую руку с огромным носовым платком. Поднес пальцы к щеке и сообразил, что она мокрая. Мля, я что, ревел, как какой-нибудь фрик?

- Вы знаете эту девушку, молодой человек? – старик с замшелыми ушами робко улыбался мне вставной челюстью.

- Д-да, - пробормотал я, утираясь его «скатертью».

- Гордитесь ею, - убежденно произнес он. – Она – талант! Настоящий талант.

Талант кое-как раскланялся и прошлепал к своему месту на подгибающихся ногах. Ребята в костюмах дружно пожали дрожащую руку. Я понимал, что Лэрке чувствовала сейчас. Ее штырило от эйфории, и никакой Джек был ей в этот момент не нужен.

Я вернул платок деду, поднялся и потихоньку протиснулся к выходу. Дико хотелось курить. Снаружи у главного входа топталось несколько мерзнущих родителей с сигаретами в зубах – не дождались перерыва. Мне удалось стрельнуть одну у лысого бородатого мужика с серьгой в ухе. Я опустился на корточки у стенки и затянулся. Мля, никаких нервов не хватит с этими женщинами!

- У меня сын там, - поделился бородатый, махнув сигаретой за спину. – На скрипке играет. Десять лет ему. А жена его муштрует, как сержант рядового. Каждый божий день скрипку в зубы и час отпиликай. А перед этим конкурсом, чтоб ему неладно, два. Хорошо, у нас соседей нет – на ферме живем. Малой уже даже во сне зубами скрипит на четырые такта... – Мужик затянулся, выпустил дым через нос. – А ты с кем приехал?

- С подругой, - признался я. – Она только что отстрелялась.

- М-м, - протянул бородатый и стряхнул пепел в лужу. – Это серьезно у вас, да?

Я кивнул:

- Угу. Думаю, выиграет она всю эту хреномать.

- Да я не про то, - мужик посмотрел на меня сочувственно, но тут из дверей высунулась раздраженная тостуха. Йонаса, мол, вот-вот вызовут на сцену. Мужик затушил каблуком окурок и поскакал по ступеням.

А он прав, думал я. У меня все очень серьезно. Только теперь уже поздно. Да, сегодня, сейчас мы поймали момент равновесия. Мы думаем, что мы вместе, но мы – только точки на непараллельных линиях, которые вдруг пересеклись. Уже завтра наши дороги разойдутся. Путь Лэрке лежит вверх, повезет - так на самую вершину. И если, чтобы попасть туда, она воспользовалась моим плечом – я рад. Потому что моя дорога идет вниз. Все быстрее и круче под уклон. Кто знает, где все кончится? Валлах... Потому что:

Я всего лишь трещина

В этом замке из стекла.

Тоненькая трещина,

Едва тебе видна

Тебе видна.

Мы ехали домой, как накуренные. Лэрке прошла в региональный финал, пока вторым номером среди пианистов, сразу за китаянкой. На заднем сиденье валялись букет в хрустящей пластиковой оболочке и приглашение в Орхус. Радио гремело, вынося мозг через уши. Хватит на сегодня этой гребаной классики!

Ты можешь быть чемпионом,

Удачи не жди,

Себя посвяти,

И в зале славы окажешься ты!

Весь мир узнает твое имя,

Потому что ярче всех твое пламя,

Мир узнает твое имя

И запишет его на стене

В зале славы.

- Делай это для людей, - орали мы хором, раскачиваясь и прыгая на сиденьях, - делай это для себя! Ты никогда не узнаешь, если не попытаешься!

Внезапно мимо мелькнул светящийся в сумерках неоновый жилет, сзади вспыхнула и завыла мигалка. Фак! Панцири. Я глянул на спидометр. Снова 180!

- Смотри, полиция! – Лэрке ржала, как пьяная, тыча в окно. – За нами гонятся, Джек! Как в кино...

Ага, только это кино скоро кончится. Злить панцирей – плохая идея. Я прижался к обочине и затормозил. Бело-голубой опель остановился, чуть не поцеловав наш бампер. Двое полицейских вылезли из машины и потопали к нам с серьезными мордами.

- Круто, Джек! – Лэрке все еще хихикала, глядя на все это дело большими наивными глазами. – Нам выпишут штраф, да?

Точно, выпишут. На жопе. Моей.

Я надвинул бейсболку на глаза и спустил вниз стекло.

- Ваши права, - панцирь сунул в окно фонарь, и тон его тут же изменился. – Эй, пацан, а тебе вообще сколько лет?

Короче, вечер мы провели в участке. Лэрке с цветами, а я - наедине с самим собой. Благодаря ее хихиканью, нам еще и наркотест вкатали. Оформлял нас уже знакомый мне седой коп с печальными глазами. Он все еще хромал – может, поэтому его перевели на канцелярскую работу? Меня он, по ходу, не узнал. Я не обиделся – мало ли через него таких малолеток проходит?

- Кому звонить будем? – грустно спросил он и взялся за телефон.

Я подумал и назвал номер Себастиана. Чего мать лишний раз пугать?

Приехал отчим за мной уже после десяти. Мы молча вышли к машине – Сева успел ее забрать. Молча залезли внутрь. И только когда мерс выехал из Силкеборга, отчим спросил:

- Ты говорил с ними о чем-нибудь?

И тут я понял. Подонок боялся. Боялся, что если я попаду к панцирям, то все им расскажу. Чисто от страху. Не перед ними. Перед Себастианом. Потому что не захочу, чтобы мне снова рвали уши, били бутылкой, душили ремнем, бросали на диван и наваливались сверху... Я мог бы поверить полицейскому с грустными глазами. Поверить в то, что он поверит мне. Вот только одного Себастиан не понимал: я уже никому не верил. Кроме, пожалуй, Лэрке.

- Нет, - ответил я и посмотрел на профиль отчима, размазанный сумраком салона. Я не знал, чего ожидать от этого человека. Очередной внезапной вспышки ярости или холодной расчетливой мести? Жесткого насилия или угроз и попыток использовать против меня мать? Может, Себастиан вообще решил, что я становлюсь слишком неуправляемым и опасным, вот и смотрит сейчас на дорогу, решая, не прикончить ли меня, как несчастного Джея? Может, зря я не припрятал шприц и наркоз где-то под рукой? Хотя... если Сева вдруг на меня набросится, я и рыпнуться не успею.

Вот так сидел рядом с отчимом и думал обо всем этом как-то отстраненно, словно речь шла не обо мне, а о герое какого-то тупого ужастика. Укокошат его, трахнут или просто изуродуют? В одном я был уверен: что-то должно было случиться. Это молчание должно было чем-то кончиться. Потому что одно я о Себастиане знал точно: он никогда ничего не оставляет безнаказанным. Неправильную профессию мужик себе выбрал: в прокуроры бы ему пойти, а не в адвокаты. С преступностью в стране было бы давно покончено.