Алексей Егоров - Маки на стене. Если не можешь забыть любовь – убей ее

В машине было много места. Пахло кожей и изысканностью. Как я не пыталась разговорить водителя. Он смущенно посматривал в мою сторону и молчал.

Вновь набрала подругу, вновь гудки идущие в пустоту, вновь погрузилась в воспоминания.

С ней всегда было весело. Она взбалмошно врывалась в мою комнатку, и бросала в меня какими-то новыми шмотками, кричала:

— Давай корова, одевайся. Мы идем на собрание домоуправления номер тридцать дробь один.

— Что за бред? У нас завтра зачет по истории Буддизма.

— В жопу зачет, — Орала она как оглашенная, потом открывала форточку и кричала эту свою новость, даря ее миру, — В жопу Буддизм!!!

— Фу, как не интеллигентно!

— Интеллигентно? — Вопила Катька, — в таких случаях я обычно интеллигентно съезжала с темы, хоть и к интеллигенции имела косвенное отношение, напротив, прочитала за всю жизнь четыре книги. Но самые главные. Буратино, Анжелика и султан, Боярышник и другие лекарственные настойки, и, Устройство Гидравлических прессов с обратной силовой тягой (не до конца). Данные знания позволяют общаться с заурядной интеллигентностью, блистая и оперируя в своем лексиконе, фразами, типа, — «нелепость, когнитивный и гайка Борисова».

Я хохотала.

— Раньше я могла отличить произведения сюрреалистов от импрессионистов, — продолжала она, — Хотя, считала, что, и то и другое полное говно. Знала, как на портретах выглядят, — Есенин (это такой миленький), Сталин (усатый бука) и Горький (совсем не красавчик). И, все это, позволяет считать меня, вполне интеллигентной девушкой, а вы как думаете?

Я была от нее без ума.

Мы ехали куда-то в спальный район города. Входили в административное здание, в актовый зал. И присаживались как завсегдатаи. На сцене выступал очкарик в поношенном костюмчике и критиковал работу домоуправления.

— До каких пор, — вдруг начинала яростно выступать Катька. Она поднималась на сцену и сняв туфлю, била ею по трибуне. Я хохотала как умалишенная. Так, мы посетили много собраний. Мы выступали в защиту прав малых народов севера. Мы добивались правосудия на открытых судебных заседаниях. Посещали собрания свидетелей Иеговы, и плясали с кришнаитами. Мы развлекались по полной программе. Особенно кайфовали мы на похоронах, где Катюша читала умопомрачительные речи о смысле жизни и вялом течении обстоятельств.

В один из таких развлекательных дней, мы долго и молча ехали на такси. Потом я не выдержала, я спросила:

— Слушай, что ты опять задумала? Почему такой траурный вид?

— Детка, Вики, я кажется влюбилась.

— Да ты что? Давай колись, кто он? Почему я опять все узнаю в последнюю очередь?

— Как то мы с ним приехали на виллу к одному богатенькому фраеру, — ведала свои тайны Катя, причем с такой серьезностью и искренностью в глазах, — Там жила его бывшая.

— Бывшая?

— Представляешь, нас привез водитель, он вышел из авто, шел проливной дождь. Стал петь и трогать камешки.

— Камешки, что за бред?

— Да подруга, маленькие такие камешки, гладенькие и мокрые, потом, хрясь и разбил одним из них большое стекло.

И тут я расхохоталась, причем хохот мой вверг в испуг даже нашего шофера.

— Ты что ржешь?

— Просто ты мне клип с Джастином Тимберлейком пересказываешь, — хохоча и давясь смехом, сказала я.

Мы обе хохотали и шофер тоже хохотал. Потом привез нас на похороны депутата. Все были удрученные и траурные. Покуда в дело не вступила Катерина. Она выступала коротко, но оптимистично. Рассказала всем, какой классный любовник был покойный, приводила интимные подробности.

Мы не жили, мы играли в жизнь, которую сами себе и придумывали. Теперь, она не брала трубку. Ну, ничего страшного, вечером возьмет. Или прилетит на своей метле, с какими-то умозаключениями и идеями. Хотя, возможно она у своего нового мужика. Как-то хвасталась, что словила за хвост синюю птицу. Нашла богатенького «папика».

Папа называл меня Виктория, Катя сокращенно нарекла меня — Вики.

— Я нашла спонсора, Вики. Мы летим в Париж.

— Париж?!

— Плюнем от души с Эйфелевой башни. Потом пожрем круасанов, потрахаемся с французиками. Сначала, конечно пофлиртуем, покрутим носиками, мы же из России. Выжмем из этой поездки все соки, оторвемся по полной программе. Он презентовал нам с тобой золотую кредитную карту. У нас неограниченные возможности. И потом… мы увидим ее, — Мону Лизу.

— С каких это пор мы тащимся по Моне Лизе?

— Слушай, — Натянуто и вычурно произнесла она, — Найди ты себе, какого-нибудь лоха. Роди ему детей, забирай зарплату, вари щи. Зачем тебе Мона Лиза, эта икона женской мудрости? А ты вообще в курсе, Леонардо писал ее всю свою жизнь. Прикинь, он писал ее всю свою жизнь.

— Я прикидываю, — смеясь отвечала я.

Мерседес подкатил к аккуратным кованым воротам. Камера слежения пристально вгляделась в подъезжающий автомобиль, и потихоньку отворила. Через мгновение, я стояла в шикарном холле.

Про Катьку теперь думать расхотелось, захотелось увидеть хозяина этого уютного гнездышка.

И он встречал меня, сам. Подал мне мягкую и теплую ладонь и вежливо представился:

— Творец, можете называть меня так.

Наваждение

После беседы с творцом, на душе скребли кошки, или гадили коты, что собственно разницы большой не имело. Состояние было удручающе — дурацким.

— Итак, на сегодняшний день картинка такова, — Лернон держал свой путь в городскую психиатрическую лечебницу номер один. Хотя, откровенности ради, городской ее назвать, можно было с натяжкой. Располагалась она в редкостном захолустье. Лернон резко развернул свое авто и направил его на северо-восток. Мысли роились в голове, и он пытался разложить теперь все по полочкам.

— Жертва номер один, — рассуждал вслух он:

Девушка, молодая, двадцать пять лет. Стройная, спортивная, образованнее высшее. Закончила педагогический, немного поработала в дошкольном учреждении. Начитанная, опять же со слов родственников и знакомых. Просто сияла от счастья от того, что попала в дом к этому «творцу». Во всех блогах, и на всех порталах в интернете, постоянно хвасталась своей непринужденной работой. Подруги умирали от зависти. Как же это примитивно и страшно теперь звучит, «умирали от зависти».

Одной из своих подруг, как то хвасталась, — «Совсем нет в моих с ним встречах ничего предосудительного. Он очень воспитан, галантен, щедр. Под юбку не лезет, пошлостей не говорит. И вообще, он с другой планеты. Совсем не похож на мужчин из моей прошлой жизни. Не так романтичен, как хотелось бы».

Жертва номер два и три, схожи с первой. Образованы, хороши собой. В творце души не чаяли. Друг друга не знали, по жизни не пересекались. Из общего — ничего. Если это он, то за что он их? Какие мотивы побудили его на такой, откровенно кровавый поступок. Детские комплексы? А что я знаю о творце? Совсем не много. Вся информация вокруг него тайна за семью печатями.