Лиза Марклунд - Дурная кровь

Томас оперся на локоть и приподнялся на постели, паровой молот удвоил частоту ударов, и он застонал снова, громче, чем хотел.

София подняла голову и сонно захлопала ресницами.

– Доброе утро, – пробормотала она и улыбнулась ему.

Томасу показалось, что его вот-вот стошнит.

– Доброе утро.

Слова дались с трудом, отозвались тупой болью в затылке. София вытянула руку и погладила его по груди.

– Ах, как замечательно, что ты здесь, – сказала она.

Он свесил култышку за край кровати, чтобы она не могла видеть ее, и попытался улыбнуться, мышцы лица тоже подчинились не без боли. И как, черт возьми, ему выпутаться из всего этого? О том, чтобы улизнуть незаметно, не стоило и мечтать. Где его крюк? И как ему приладить его и одеться так, чтобы София не видела этого?

– Как пир прошел вчера? – запустил он пробный шар.

София засмеялась тихо.

– Да ты был душой вечера. По-моему, я никогда не видела, чтобы ты так… зажигал.

Зажигал? Он зажигал ?!

Она наклонилась над ним, и Томас опустил култышку к самому полу и сжал губы, чтобы она не почувствовала его зловонное дыхание, но она поцеловала его, ее губы имели вкус зубной пасты. Она, наверное, выскользнула из кровати, почистила зубы, снова залезла под одеяло и притворилась, что спит. Какое лицемерие. Ее глаза оказались совсем рядом с его глазами, так близко, что они виделись немного расфокусированными. Он старался не дышать на нее.

– Если бы ты знал, как я мечтала об этом, – сказала София. – Я так сильно люблю тебя.

Томас сглотнул комок в горле.

– Я тоже люблю тебя, – сказал он.

И при этом почти не покривил душой, во всяком случае, сейчас чувствовал именно это. Он не имел ничего против нее, София была немного чокнутой и далеко не стройной, но верной и доверчивой.

Она провела пальцами вдоль его левой руки, вниз, к концу культи. Томас почувствовал, как его охватывает паника.

– По-моему, мне надо в туалет, – сказал он и толкнул свое тело вверх, помогая себе правой рукой.

Это движение стоило ему нового фейерверка головной боли, и он опять застонал, но ему удалось подняться и перекинуть ноги через край кровати. Он почувствовал, как правая подошва коснулась чего-то, напоминающего резину. Его мучила тошнота, он старался не смотреть на пол. Так, значит, крюк оказался у него под ногой, а что он сделал со своей одеждой?

– Будешь завтракать? – спросила София.

– Позднее, – ответил он и наклонился, чтобы поднять протез.

– Как хорошо, что ты захотел остаться, – сказала София за его спиной. – Я очень ценю твое доверие, что ты позволяешь мне находиться рядом. Я знаю, как трудно было тебе после несчастья…

Несчастья?

Его искалечили сомалийские террористы, когда он находился в Африке по заданию шведского правительства, это не имело ничего общего с несчастными случаями, происходившими сплошь и рядом. Вроде тех, например, когда старики спотыкались на льду и ломали шейку бедра, как случилось с его матерью в прошлом году, или люди получали увечья, разбившись в автомобиле. В отличие от них с ним произошло не несчастье, он стал жертвой террористического акта с международными последствиями!

– Ты чувствуешь себя немного неловко, я понимаю, но твоя рука выглядит абсолютно естественно, – сказала она. – Любому, кто не знает, в какую беду ты попал, может показаться…

Томас схватил крюк правой рукой, прикрыл обрубок грудью и встал, ноги дрожали, но не подвели его. Куда же он сунул рубашку? Он в отчаянии огляделся, у него пересохло во рту. Рубашка лежала на полу около двери. И трусы, они ему требовались тоже, к счастью, обнаружились совсем близко.

Томас сбежал в ванную, бросил одежду на покрытый плиткой пол, положил крюк на раковину и запер за собой дверь. Измученный, он опустился на унитаз, сиденье показалось ледяным по сравнению с его голыми ягодицами. Удары сердца эхом отдавались в голове. Его взгляд упал на сморщенный член, болтавшийся между ног. Дошло ли у них дело до секса вчера? Он ни черта не помнил об этом, но в силу своего таланта всегда был готов к нему, однако случались и исключения. Как, пожалуй, в эту ночь. Он наклонился и принюхался: да, черт, они, конечно, трахались. Хуже не придумаешь.

Он вздохнул. Сквозь дверь до него доносилось тихое мурлыканье Софии, она всегда напевала, когда пребывала в по-настоящему хорошем настроении. Сейчас она направлялась на кухню, чтобы приготовить завтрак. Как он сможет съесть хоть что-то? Сама мысль о еде вызывала у него приступы тошноты, он сглотнул комок в горле и зажмурился.

Он ведь прихватил протез и одежду с собой, стоило ему одеться, и он смог бы убраться отсюда. Он поднялся и открыл кран холодной воды, наполнил розовую кружку для чистки зубов и опустошил ее одним глотком. (Когда он жил здесь, у него была примерно такая же, но голубая.) Томас встретился с собой взглядом в зеркале. Ритмичный грохот в голове не утихал, но он никак не отражался в его глазах. Он посмотрел на крюк.

Его называли косметическим протезом. От него требовалось, насколько возможно, напоминать нормальную руку, но он почти не двигался, и в этом состояла главная проблема. Его можно было использовать в качестве подставки или при необходимости что-то на него повесить. Сверху находилась сменная пластиковая перчатка, подбираемая так, чтобы соответствовала естественному цвету его кожи. Томас ненавидел этот протез, причем столь же сильно, как и другой, который окрестил «терминатором». Тот лежал дома, засунутый в ящик бюро. Терминатор состоял из металлических пальцев, крепился он ремнями вокруг спины и плеч и был значительно подвижнее, от него требовалось выполнение функций, позволявших ему «заниматься домом» (доктор выразился именно так).

Сначала Томас попробовал миоэлектрический протез, последнее достижение техники, якобы управляемый электрическими импульсами от культи. Этот идиотизм работал от аккумуляторов, которые приходилось постоянно заряжать, был чертовски тяжелым и жужжал, когда он шевелил пальцами. И к тому же не помещался в ящик бюро, поэтому он вернул его назад.

Мысль о жужжащей руке не лучшим образом сказалась на его желудке, он замешкался с крышкой унитаза и все-таки успел поднять ее в последнее мгновение, как раз перед тем, как остатки вчерашнего ужина в виде рвотных масс устремились наружу.

Томас вспотел от головы до пят. Его рвало, а он стоял на коленях перед унитазом, обняв его здоровой рукой.

– С тобой все хорошо? – спросила София с другой стороны двери. Боже, неужели он даже не может поблевать спокойно?

– Угу, – сказал он, и ему стало интересно, насколько нормально звучал его голос. – Все отлично, я скоро приду.

– Будешь яичницу?

Томас осторожно поднялся.

– Только немного кофе, – ответил он. – Мне надо на работу.