Джеймс Паттерсон - Невидимка. Идеальные убийства

— Ты мог бы, по крайней мере, побороться за нас, — говорю я в лифте Буксу. — Ты гораздо более влиятельный человек, чем я.

— На Джулиуса я повлиять не могу, — качает головой Букс. — Да и на директора, наверное, тоже. Больше не могу.

— Как бы то ни было, ты мог бы побороться за правое дело, — говорю я.

— Да? — Он поворачивается ко мне. — А что является правым делом? Пожалуйста, расскажи мне, Эмми.

И только тут я вдруг осознаю, что Букс в течение последних тридцати шести часов был уж чересчур молчалив. Он стал таким с того момента, как мы получили отчеты об аутопсии. А я-то думала, что мы с ним придерживаемся одинакового мнения и что он разделяет мой гнев, мое разочарование и мою упрямую уверенность в своей правоте!

— Ты мне больше не веришь, — говорю я. — Ты не согласен с тем, что это были убийства.

— Понимаешь, Эмми, — кашлянув и поднимая руки, говорит он, — в данной ситуации имеются некоторые факты, с которыми нам необходимо считаться.

Я отступаю от него на шаг.

— Я не верю в это.

— Ну-ну… — говорит он, протягивая ко мне руку.

— Не нукай , Букс. Просто скажи то, что намереваешься сказать.

Он вздыхает.

— Эмми, вопрос состоит не в том, верю я тебе или нет. У тебя не больше оснований считать это убийствами, чем у меня . Вопрос состоит в том, что необходимо верить фактам. А факты свидетельствуют о том, что преступлений не было.

— Нет, — возражаю я, — факты свидетельствуют о том, что наш субъект очень умело эти преступления скрывает.

— Ах, простите, пожалуйста! — Букс вскидывает руки. — Это верно. Во-первых, отсутствие каких-либо доказательств совершения поджога означает, что он умелый поджигатель. Кроме того, отсутствие каких-либо доказательств совершения убийства подтверждает то, что он умелый убийца. Что там следующее? Полное отсутствие доказательств того, что он убийца с планеты Марс, подтверждает то, что он умелый марсианский убийца. Отсутствие доказательств того, что он пасхальный заяц, [33] Пасхальный заяц — пасхальный символ в культуре некоторых стран Западной Европы, Канады и США. подтверждает то, что пасхальный заяц — самый умелый убийца-поджигатель за всю историю мира!

— Прекрасно! — кричу я. — Ты такой же, как Дикинсон! Ты об этом знаешь? Мне очень жаль, что я заставила тебя впустую потратить свое время, Букс.

Он быстро нажимает на кнопку аварийной остановки на панели управления лифтом, в результате чего лифт останавливается так резко, что я едва не теряю равновесие. Шея у Букса становится темно-малиновой, а брови начинают нервно подергиваться.

— Не объединяй меня в одну компанию с Джулиусом, — говорит он, показывая на меня пальцем. — Я всячески стремился подавлять возникающие у меня сомнения, если они были не в твою пользу. Я хотел, чтобы ты оказалась права. Я знаю, как это важно для тебя. Но ты не права, Эмми. И настало время с этим смириться. Храни память о Марте, которая была замечательным человеком, и делай то, что делают все люди, когда теряют любимого человека, — горюй. А затем постепенно приди в себя. Этот твой крестовый поход является угрозой для психики, и он положит конец твоей карьере в ФБР, если ты не будешь проявлять осторожность. Даже в разговорах на данную тему.

Он нажимает на кнопку, и лифт снова приходит в движение. По ошибке он нажал на кнопку ближайшего этажа, хотя это не наш этаж.

— Ты уж в шесть часов веди себя вежливо по отношению к Дикинсону, — говорит он, — а иначе ты больше никогда не будешь работать в ФБР.

Я иду без какой-либо цели, убивая время до судьбоносной для меня встречи с «нашим Диком», которая назначена на шесть часов. Шагая по северо-западному участку Пенсильвания-авеню, я прохожу мимо здания Национального архива США. Вспоминаю, как приходила сюда в детстве во время летних каникул. Мой отец обожал экскурсии в здании ФБР — наверное, они возвращали его в собственное детство, в котором он играл с приятелями в полицейских и преступников. Он с удовольствием разглядывал там экспонаты, связанные с громкими уголовными делами и знаменитыми преступниками: вещи Келли по прозвищу Пулемет, Флойда по прозвищу Красавчик и Нельсона по прозвищу Малыш, пулеметы, замаскированные под зонтики, кольт Джона Диллинджера, записки с требованием выкупа, фигурировавшие в деле о похищении Линдберга. А вот Марта и наша мама с наибольшим удовольствием посещали музеи Смитсоновского института. [34] Смитсоновский институт — научно-исследовательский и образовательный институт в США, имеющий целый комплекс музеев. Особой популярностью у них пользовался музей воздухоплавания и астронавтики.

Ну а лично мне больше всего нравилось здесь, в архивах. Меня привлекали документы, составленные не одно столетие назад, манили идеи воссоздания прошлого ради того, чтобы лучше понимать и даже предсказывать будущее, зачаровывало ощущение взаимосвязанности исторических событий, удивляла схожесть прошлого и настоящего. Когда я была ребенком, мой отец предсказывал, что я стану археологом, но мне не захотелось копаться в уж слишком далеком прошлом. Меня никогда не интересовали ни иероглифы, ни пирамиды, ни кости динозавров. Меня притягивали к себе цифры — цифры и факты, которые можно легко систематизировать: просмотри цифры, угадай формулу и предскажи результат. Математика была моей первой любовью. Я частенько играла с цифрами в своей голове. Как-то раз один учитель сказал мне, что, если сложить цифры, составляющие какое-либо число, и получить сумму, которая делится на три, значит, и это число делится на три. После этого, сталкиваясь с каким-либо числом, я неизменно пыталась сложить в уме составляющие его цифры и разделить получившуюся сумму на три. Адрес «1535 Линскотт» становился для меня операцией сложения «1 + 5 + 3 + 5 = 14», результат которой не делится на три, а потому на три не делится и число 1535. Глядя на номерной знак «KLT 438», я складывала 4 + 3 + 8 и получала число 15, которое делится на три — а значит, на три делится и число 438.

«Жизнь — это не только цифры и формулы, — говаривала Марта мне — своей заумной сестре-близняшке. — Тебе нужно жить , Эмми. Тебе нужно встречаться с людьми, пускать их в свою жизнь».

Правильно. Именно так я и поступила с Буксом. Я пустила его в свою жизнь. Но теперь это закончилось, и огонек заново уже не зажечь — не потому, что нет искры, а потому, что я не способна поддерживать огонь бесконечно долго. Я знала, что рано или поздно разочарую его. Это было неизбежно. Мы с ним наладили бы нашу жизнь, а затем он осознал бы, что я совсем не тот человек, каким он меня считал, и что я не тот человек, какой ему нужен . Он слишком благородный для того, чтобы открыто об этом заявить. Он не бросил бы меня, а потому был бы обречен мучиться всю оставшуюся жизнь рядом с женой, с которой ему тоскливо и которая для него в большей степени друг и товарищ, чем любовница. Возможно, он никогда не осознает, от чего я его спасла и какая пуля пролетела мимо. Он никогда не поймет, что я разорвала наши отношения ради его же блага.