Скотт Туроу - Судебные ошибки

— Вы что, никогда не покончите с этим делом?

— Нучча, — укоризненно произнесла четвертая женщина.

— Мюриэл, — сказал Ларри необычным для него официальным тоном, — возможно, ты помнишь Женевьеву Каррьере. Она была близкой подругой Луизы.

Женевьева взяла на себя роль водителя и сопровождающей. Миссис Сальвино была одной из тех живущих в Кевани итальянок, которые ездят в Сентер-Сити два-три раза в год неизменно со смутными опасениями.

— Мне было незачем приезжать, — сказала миссис Сальвино. — Дарла слушала ход разбирательства по телевизору. И решила поехать. Нашла, видите ли, повод, чтобы не идти в школу.

— Будто он нужен мне, — ответила старшая внучка. Младшая, с ортодонтическими скобами на зубах, робко жалась к двери. Но Дарла определенно была сущим наказанием. В свои шестнадцать лет она носила облегающую одежду и покрывала лицо толстым слоем дешевой косметики. Фигура ее была слишком полной для тесной майки, немного не доходящей до пупка. Мюриэл часто удивлялась тому, как поражала ее сексуальная дерзость этих девиц, поскольку знала, что вовсю пользовалась бы такой вольностью, будь она допустима в ее юности.

— Незачем тебе было слушать все это, — сказала миссис Сальвино.

— При-вет, бабуля. Это показывали по телевизору. И речь шла о нашей матери, а ты нам ничего не рассказываешь. Так никуда не годится.

— Дарла, — вмешался Старчек, — вряд ли ты узнала что-то о случившемся. Это просто развлекался озлобленный, умирающий человек.

— Кое в чем я поверила ему, — ответила та с упрямством, присущим ее возрасту. — Насчет того человека, которого считают убийцей. Все кажется правдой. Не думаю, что у такого больного, как этот тип, хватило бы сил столько выдумать.

— По части выдумок ты у нас дока, — заметила миссис Сальвино.

Дарла бросила на бабушку неприязненный, глупо-самодовольный взгляд.

— Вот только, — сказала она, — вид у этого типа совершенно отвратный.

Мюриэл с Ларри, еще не остывшие от воинственного пыла, дружно рассмеялись, их весьма позабавила эта жестокость по отношению к Эрно.

— Нет, правда, — настаивала Дарла. — Конечно, я понимаю, он больной и все такое, но привлекательным никогда не мог быть. Мама не запала бы на него. На всех фотографиях, где она с мужчинами — даже с нашим отцом, — они такие красавчики.

Дарла говорила с какой-то настойчивостью, и Мюриэл поразило воодушевление, с каким девушка любовно воссоздавала образ матери. Чем старше Мюриэл становилась, тем острее воспринимала бремя страданий, приносимое в здание суда. В юности она чувствовала гнев потерпевших и подсудимых, зачастую считавших, что с ними несправедливо обходятся, и острое праведное стремление покарать зло. Но теперь сосредоточилась на страданиях Дарлы, преступников, у которых часто хватало ума пожалеть о содеянном, членов их семей, обычно столь же невиновных, как и безучастные свидетели. Единственным их заблуждением было то, что они любили человека, пошедшего по криврй дорожке.

Несомненно, для Дарлы имело значение, чтобы ее оценка матери была правильной. Она повернулась к Женевьеве, наблюдавшей за поведением бабушки и внучки с едва заметной улыбкой.

— Правда, тетя Женевьева? Мама ни за что не стала бы иметь дело с таким.

— Ни в коем случае. Твоя мать всегда ненавидела этого человека.

Женевьева коснулась обнаженного плеча девушки и потому не заметила, как Мюриэл и Ларри переглянулись.

— Почему она его ненавидела? — спросила Мюриэл.

В комнатке с обитым твидом диваном, казенного вида столом и стульями теснилось шесть человек. Женевьева сразу же осознала свою ошибку и отвернулась к одному из старомодных лесных пейзажей на стене, прячась от всеобщего внимания.

— Существовала какая-то неприязнь, — ответила она и повертела в воздухе наманикюренной рукой, показывая, что там все было непонятно. Волосы ее преждевременно поседели, что производило разительное впечатление, так как она сохраняла жизнерадостную моложавость вплоть до неправильного прикуса. В общем она производила впечатление твердой духом женщины. Уже десять лет не оставляла вниманием детей и мать подруги.

— Может быть, девочки подождут снаружи, — предложила Мюриэл, подумав, что Женевьева не хочет говорить из-за них.

— Ну уж нет, — ответила Дарла. — Мы не маленькие. Она была нашей матерью.

Мюриэл невольно улыбнулась, потому что была такой же колючей и своевольной в шестнадцать лет. Стремление зайти слишком далеко, ступить на запретную почву, чтобы испытать себя, до сих пор не покидало ее. Андреа, младшая из сестер, была настроена остаться не столь решительно, но в конце концов тоже предпочла не уходить. Ларри продолжал наседать на Женевьеву.

— Значит, вам ничего не известно о романе между Эрно и Луизой?

Женевьева взглянула на часики и поманила девушек к выходу, но ответила на прощание:

— Скорее поверю, что он убил ее, чем этому.

Мюриэл подняла руку, прося миссис Сальвино задержаться.

— Луиза когда-нибудь говорила вам что-то об Эрно?

— Кто знает? — ответила старуха. — Кто обращал внимание?

— Говорила она о мужчинах?

— О Господи, — сказала миссис Сальвино. — Я ж ее мать. Думаете, я спрашивала Луизу о таких делах?

— Я думаю, спрашивала, — сказала Дарла.

Миссис Сальвино замахнулась наотмашь и зашипела сквозь зубы. Внучка ответила занесенной ладонью, жестом, скорее всего заимствованным у бабушки. Но Дарла улыбалась. Видимо, она любила Нуччу Сальвино гораздо больше, чем готова была признать.

Женевьева продолжала медленно теснить группу к двери. Мюриэл предупредила миссис Сальвино, что репортеры могут пристать к ней с вопросами.

— Мне нечего сказать.

— Они захотят узнать, что вы думаете, — сказала Мюриэл. — Верите ли, что ее убил Эрдаи.

— Может быть, — сказала миссис Сальвино. — Может быть, он, может быть, тот и другой вместе. Не знаю. Она мертва. Вот это я знаю.

— Нам нечего им ответить, — сказала Женевьева.

Мюриэл попрощалась со всеми. Женевьева выходила последней, и Ларри коснулся пальцами ее руки.

— Нам бы очень хотелось еще поговорить с вами.

Женевьева потрясла головой. У нее была приготовлена отговорка. Отъезд на отдых всей семьей. Ежегодно, как только детей распускали на каникулы, они уезжали в Скейджен на месяц.

— Когда уезжаете? — спросила Мюриэл.

— Завтра, — ответила Женевьева. — Рано утром.

— Ну что ж, может, мы наведаемся туда, — сказал Ларри, и Женевьева бросила на него неприязненный взгляд.

Помня о журналистах внизу и понимая тщетность угроз Старчека, Мюриэл распахнула дверь и выпустила Женевьеву. Они с Ларри остались вдвоем.

— Надо бы поехать туда и взять у нее письменные показания, — сказал Ларри. — Она будет изворачиваться, но под присягой вряд ли станет лгать. Только не думаю, что мы вытянем что-то из нее без повестки.