Скотт Туроу - Судебные ошибки

Положив трубку, Артур повернулся к окну с видом на реку. У него было ощущение, что он тонет в ее темных водах. Смертная казнь. Мысли его обращались к последствиям для Ромми, сердце полнилось жалостью к себе. Журналисты не станут трогать утопающего, но мнение суда ему было понятно. Они сочли, что он придал слишком большое значение показаниям Эрно или по крайней мере не отнесся к ним в достаточной степени скептически. Как назначенному адвокату, ему полагалось вести себя сдержанно, и они как будто предвидели, что этого он делать не станет. Он понимал, что так и вышло. Для Артура Рейвена давно не являлось новостью, что человек он страстный. Но Ромми помог ему понять, что страстность присуща и его юридической практике. Этот свет пробился наружу и теперь по распоряжению суда вновь будет закрыт ставнями.

Ларри терпеть не мог прессу. Кое-кого из репортеров он находил приятными собеседниками, но не доверял им. Они только издали видели языки пламени, ни разу не обжигались и все-таки брались рассказывать другим о пожаре. Поэтому с удовольствием наблюдал, как Мюриэл берет их в оборот.

Пресс-центр прокуратуры располагался в бывшей палате большого жюри. Задняя стена была раскрашена в цвет электрик под театральный задник, на подиуме под микрофоном красовалась эмблема округа Киндл, пластиковая, а не бронзовая, чтобы не было слепящего блеска от ряда мощных ламп наверху. Сидевшая в ярком свете Мюриэл была спокойной, любезной, но властной. Она представила всех сидевших по обе стороны от нее, особенно отметив Ларри, потом сдержанно похвалила решение федерального апелляционного суда и спокойно отметила трудоемкий, но четкий ход этого юридического процесса. Сказала, как говорила уже несколько месяцев, что пора привести в исполнение смертный приговор Гэндолфу. Несколько репортеров попросили ее дать новую оценку показаний Эрдаи, она просто отослала их к решению суда. Речь шла о Гэндолфе, а не об Эрно. Шланг был признан виновным, суд недвусмысленно заявил, что процесс велся беспристрастно. Трое безликих судей в нескольких кварталах отсюда теперь стали неутомимыми адвокатами Мюриэл.

Как только верхние лампы выключили, Ларри ослабил узел галстука. Начальник полиции пожал ему руку, потом он какое-то время перешучивался с Кэрол и Мольто. Мюриэл ждала его, чтобы выйти с ним, и они вдвоем пошли по мраморному вестибюлю здания, многолюдному в этот обеденный час. В окружении толпы то, что она взяла его за руку, казалось совершенно невинным.

— Ларри, ты замечательно поработал над этим делом. Жаль, что у нас недавно вышел из-за него такой разлад, но ты действовал превосходно.

Старчек спросил, чего ждать дальше, и Мюриэл описала наскоки, которые могут предпринять Артур или его преемник. Все, заверила она, окажутся безрезультатными.

— Артур действительно отошел от этого дела? — спросил Ларри.

— Это решать Артуру. Суд недвусмысленно освободил его.

— По-моему, Артур неугомонный человек. Он не бросит дела.

— Может, и не бросит.

— Ну вот, — сказал Старчек. Они остановились в толчее, и он с волнением взглянул на нее. — Насколько я понимаю, это прощание.

Мюриэл добродушно засмеялась:

— Нет уж, Ларри.

— Нет?

— Тебе придется сражаться, чтобы снова уйти из моей жизни, малыш. Позвони. Нужно выпить, отпраздновать. Серьезно.

Она обняла его. Мастерица работать на публику, как и большинство судебных юристов, Мюриэл придала этому жесту какую-то бесполую сдержанность. Проходившим мимо это не могло показаться чем-то большим, чем подобающее дружеское прощание уважаемых коллег. Но в тот миг, когда она прижалась к его телу, в нем было нечто большее.

— Жду звонка, — сказала Мюриэл. И, отойдя, ласково помахала ему рукой через плечо. То был первый и единственный жест, когда кто-нибудь наблюдавший мог бы назвать ее поведение флиртом. Ларри давно уже получал этот намек, но только тут был совершенно уверен, что не ошибся.

Ослепленный этим жестом, он прошел между высокими дорическими колоннами фасада. Машинально полез за темными очками, потом увидел облачное небо. В воздухе сильно пахло дождем.

Было время, когда он считал это дело полностью завершенным, но тогда не испытывал по этому поводу особой радости. Просто кончились две недели, когда он сидел рядом с Мюриэл в ходе суда над Шлангом в начале девяносто второго года. У них тогда все кончалось, она готовилась выйти замуж за Толмиджа. Во время тех недель приготовлений к суду он надеялся, что одно лишь сидение рядом с Мюриэл образумит ее. Когда этого не случилось, он был так подавлен, что даже не понял, о ком присяжные сказали, что его ждет смерть.

В шутку или флиртуя, Мюриэл несколько недель назад сказала, что ему недостает ее. Если бы она не положила трубку, возможно, он сказал бы какую-нибудь глупость вроде «да». Но ему не хотелось начинать все заново — это походило на выражение готовности броситься с сорокового этажа. Было нелепо, и только. Два понятия — конец Ромми и конец отношений с Мюриэл — означали одно и то же.

С тротуара Ларри оглянулся на массивное кирпичное здание и увидел высеченные в известняке над колоннами слова: «Veritas. Justitia. Ministerium». Если в его приходской школе латынь преподавали на более-менее приличном уровне, это означало что-то вроде истины, правосудия, служения. Он ощутил покалывание по всему телу. Эти слова были по-прежнему верными, по-прежнему обозначали то, к чему он стремился. Заставляли его работать над этим делом, несмотря на личные неприятности и меняющуюся защиту Ромми. Но почему-то, стоя там, Ларри был уверен лишь в одном.

Он по-прежнему был недоволен.

Джиллиан узнала о решении суда только под вечер. Она работала, и Аргентина Рохас, приехавшая на вечернюю смену, рассказала ей, что слышала по радио в машине. Тут Аргентина впервые обнаружила какое-то знание о прежней жизни Джиллиан. Она явно нарушила собственный запрет в надежде принести желанную весть после того, что писали о Джиллиан в газетах в связи с показаниями Эрдаи. Джиллиан нашла в себе силы поблагодарить Аргентину, затем поспешила в комнату отдыха для служащих, чтобы позвонить Артуру.

— Жив, — ответил он, когда Джиллиан спросила, как он себя чувствует. — Вроде бы. — И обрисовал судебное решение. — Не думал, что мне нанесут такой удар.

— Артур, а что, если я приглашу тебя на ужин?

Джиллиан не планировала этого заранее, но ей хотелось утешить его. Она знала, как он мечтает выбраться из квартиры вдвоем. Артур, даже сокрушенный разочарованием, был явно доволен. Джиллиан сказала, что они встретятся в «Спичечном коробке», ресторане в Сентер-Сити, где он мог взять бифштекс с картофелем, свое любимое блюдо. В восемь часов, когда она приехала, Артур уже горбился за столиком, было видно, что на душе у него тяжело.