Скотт Туроу - Судебные ошибки

Кодекс поведения гласил: никто не болтает о том, что происходило у Айка, кто о чем рассказывал и кто с кем ушел. В итоге там можно было узнать то, чего не могли преподать в академии. Ребята лгали много — увенчивали себя ложной славой. Но было и много пьяных признаний: как ты не прикрыл партнера, как тебя парализовало страхом. Можно было плакать из-за неудач и смеяться над миром недоумков, которые прямо-таки дожидаются, чтобы полиция нашла их.

Когда Ларри вошел, раздалось несколько громких возгласов. Он пожимал руки, принимал лесть и отвечал лестью, протискиваясь к стойке, где Айк разливал пиво. По двум телевизорам шел повтор фильма «Полицейские».

Айк поздравил Ларри с исходом дела Гэндолфа. Поведение Эрно вызвало недовольство у многих — как всегда, когда человек, называвший себя членом этого братства, портился.

— Да, — сказал Ларри, — я не пролил ни слезинки, когда Эрно отправился в ад.

На стойке подле него лежала утренняя газета. Под сгибом была фотография Коллинза и других, вкатывающих гроб Эрно в катафалк. Ларри накануне потребовалось все самообладание, чтобы не отправиться к собору Святой Марии с плакатом «Туда тебе и дорога».

— Мне этот сукин сын тоже не нравился, — сказал Айк. — Из-за того, почему его не взяли в полицию. Знаешь, будто мать держала его дома, когда остальные ребята шли играть. Я думал, у него создалось ложное представление о жизни. Сейчас говорить легко. Правда, — добавил Айк с улыбкой, — Эрно был не совсем уж плохим. Просаживал здесь много денег на пиво.

Айк походил на старого битника. На темени волосы у него вылезли, но с висков спадали на воротник серебристые пряди. Еще он носил козлиную бородку. Длинный фартук, казалось, не мыли целый месяц. Глаз, ослепший после ранения, был совершенно белым и время от времени непроизвольно двигался.

— Был ты здесь, когда он стрелял в того парня? — спросил Ларри.

— Здесь? Конечно. Но занимался тем же, что и сейчас. Ничего не замечал, пока не унюхал пороховой дым. Надо же, а? От выстрела небось штукатурка со стен осыпалась, но первое, что помню, — это запах. — Айк оглядел зал. — Вон сидит Гейдж, он стоял примерно в трех футах от обоих. И все видел.

Взяв пиво, Ларри пошел в ту сторону. Майк Гейдж служил в группе расследования имущественных преступлений в шестом участке. Считался образцом хорошего полицейского. Пробор в волосах у него, как у многих негров, казался прорубленным зубилом. Был тихим, ходил по воскресеньям в церковь, растил шестерых детей. Ларри считал, что тихие добиваются в работе наилучших успехов. Сам он, особенно когда был помоложе, слишком легко приходил в волнение. Майк всегда бывал спокойным. Многие полицейские озлоблялись. Служба в полиции редко оказывалась такой романтичной, как рисовалось воображению. Даже твои дети понимали, что легендарной личностью стать тебе не удалось. На твою долю выпали писанина и скука. Тебя обходили по службе те, у кого есть связи. Ты получал гораздо меньше денег, чем половина подонков, которых ловил. А когда тебе все надоедало, зарабатывать каким-то иным способом было почти невозможно. Но Майк был таким же, как Ларри, и по утрам с радостью надевал полицейский значок. Он до сих пор считал, что помогать людям быть хорошими, а не плохими — великое дело.

Майк сидел с группой полицейских из шестого участка, но потеснился, освобождая место рядом с собой. Один из членов компании, Мэл Родригес, протянул через стол сжатый кулак. Ларри ударил по нему в духе бейсболистов, вновь празднующих одержанную на прошлой неделе победу. Было шумно — из динамиков неслась громкая музыка, — и Ларри пришлось придвинуться вплотную к Майку, чтобы им слышать друг друга. С минуту они говорили о том, каким странным оказался Эрно.

— Айк говорит, ты был рядом, когда Эрно ранил того типа, Фаро Коула?

— Ларри, я давно уж на службе, как и ты, и честно скажу — пуля ни разу не пролетала от меня так близко. — Майк улыбнулся, глядя в кружку с пивом. — Этот дурачок Фаро, которого ранил Эрно, развопился, будто арабка. Сначала-то Эрно вырвал пистолет у него из руки и вытолкал его наружу, потом вдруг оба вернулись — и выстрел. Примерно в трех футах от меня.

Майк указал в сторону боковой двери, возле которой тогда сидел.

Ларри задал один из вопросов, которые долгое время не давали ему покоя: почему против Фаро не выдвинули обвинения за угрозу Эрно?

— Мы все сочли, что это дело прошлое. Да и Эрно не хотел никаких обвинений. Как только мы отняли пистолет, Эрно начал орать над лежащим.

— По-моему, Эрно говорил, что то была самозащита.

— Да. Но он твердил, чтобы мы оставили парня в покое.

— Что-то не очень логично.

— Ты из группы расследования убийств, тебе виднее, только не думаю, что в таких делах есть смысл искать логику.

Ларри ненадолго задумался. Здравый смысл подсказывал ему остановиться на этом, но даже в пятьдесят четыре года он не научился прислушиваться к голосу осторожности.

— Майк, тут вот какое дело. Мне начинают сниться дурные сны. И нужна помощь в одном деле. Смог бы ты узнать этого типа? Фаро?

— Четыре года, Ларри. Может, Мэл смог бы. Голова Фаро лежала у него на коленях четверть часа, пока мы ждали «скорую».

— Пойдемте к стойке, угощу обоих пивом.

Айк убрал сегодняшнюю «Трибюн», но быстро нашел ее.

— Вот этот парень, — сказал Ларри, показывая первую полосу Гейджу и Родригесу. — Скажите, он не похож на парня, в которого стрелял Эрно?

Родригес опустил взгляд раньше Гейджа, но на лицах обоих было одинаковое выражение. Ларри показывал Коллинза на фотографии с похорон Эрно.

— Черт, — произнес Ларри. Однако в голове вертелись прежние мысли. Фаро был агентом бюро путешествий, Коллинз тоже. Рост, возраст, раса совпадали. У Фаро, как и у Коллинза, адвокатом был Джексон Эйрз. «Фаро Коул» звучало как перевернутое «Коллинз Фаруэлл», обычное дело с псевдонимами. И для преступника, только что вышедшего из тюрьмы, как Коллинз в девяносто седьмом году, было естественно взять вымышленное имя, чтобы сбить с толку полицейских и инспекторов по надзору, если на чем-то попадется. Но больше всего беспокоило Ларри воспоминание, пришедшее в голову, пока он работал шкуркой: слова Коллинза о том, что Иисус вошел в его жизнь вместе с пулей в спину.

Родригес попытался утешить его.

— Не нужно доверять глазам по прошествии четырех лет, даже если это глаза полицейского.

Ларри вышел наружу позвонить по сотовому телефону. Тучи, темневшие высоко в небе, напоминали гневно вставшего на дыбы жеребца. Ночью могла разразиться гроза. Потом он вернулся к настоящему и скрипнул зубами.

Проклятое дело.

— Не пора ли покинуть кабинет?